«Как это глупо, – думала она, – сидеть на отшибе в болоте и молчать, как мышь под метлой! Что за идиоткой я была тогда, когда давала обет пить только воду и не произносить праздных речей. Я никогда, никогда не давала себе воли ни в чем! Я никогда не была свободной, да я и не заслуживаю свободы! Даже в своем преклонном возрасте я не могу отважиться поступать так, как действительно хочу. Даже потеряв Сафнан, я не решилась жить не так, как принято, а как хочется».

Стояли они меж пяти армий враждебных. И Энар, воздев клинок, говорил: «Держу я в руках твою смерть, о всемогущий!» Камье же ответствовал: «Бедный мой брат, ты держишь в руках свою смерть».

Хоть что-то из «Аркамье» она помнила наизусть. Но эти строки знали все. А потом Энар отбросил меч, поскольку был героем и благородным, почти святым человеком. И младшим братом Камье. «А я вот не могу отбросить свою смерть. Я вцепилась в нее, я лелею ее, ем ее, пью, слушаю ее, отдаю ей свою постель, оплакиваю ее, делаю все возможное, чтобы она приближалась!»

Закат сегодня был так красив, что Йосс отвлеклась от мрачных мыслей, невольно залюбовавшись: безоблачное серо-голубое небо отражалось в далекой дуге канала, а садящееся в тростники солнце вызолотило колеблемые легким ветерком тонкие стволы. Чудесный день. Как прекрасен мир, как он прекрасен! «Меч в моей руке обернулся против меня. Зачем ты творишь красоту, чтобы убивать нас ею, Владыка милостивый?»

Сердце билось как сумасшедшее, Йосс еле передвигала ноги. Ну нет уж, хватит! Она туго стянула виски шарфом и несколько раз глубоко вдохнула, чтобы прийти в себя. Если она и дальше себе позволит так распускаться, то вскоре начнет бродить по болотам, в полубреду вопя во все горло – как Абберкам.

Вот ведь дернуло вспомнить об этом сумасшедшем! О черте речь, а он навстречу: не видя ничего перед собой, погруженный в свои мысли, Абберкам шел ей навстречу, стукая своей массивной тростью с такой яростью, словно каждый раз убивал змею. Его лицо обрамляли длинные седые кудри. Сейчас он не кричал – кричит он только по ночам, и то в последнее время нечасто, – сейчас он говорил: она видела, как шевелятся его губы. Но вот он заметил Йосс и умолк, моментально превратившись в того, кем и был на самом деле, – настороженного дикого зверя. Они медленно сближались на узеньких мостках, и вокруг не было ни единой живой души; только тростники, болотная грязь, ветер и вода.

– Добрый вечер, Вождь Абберкам, – мягко сказала Йосс, когда между ними осталось лишь несколько шагов. Каким огромным он был; всякий раз, встречаясь с ним, она не могла привыкнуть к виду его мощного, тяжелого, широкоплечего тела. Его иссиня-черная кожа была гладкой, как у молодого мужчины, но плечи ссутулились, а волосы седым-седы и всклокочены; нос торчал крючком, а глаза всегда смотрели куда-то вдаль.

Да что за день такой неудачный! Мало ей всех сегодняшних переживаний, самобичеваний и тревожных мыслей, так еще и это! Йосс остановилась – теперь Абберкам мог либо остановиться тоже, либо слепо двигаться прямо на нее – и спросила, стараясь казаться спокойной:

– Вы были вчера на поминках?

Старик вперился в нее тяжелым взглядом, словно недоумевая, кто она такая и что ей от него надо.

– Поминки? – переспросил он, как будто вспоминал значение этого слова.

– Вчера похоронили старого Йада. Все перепились, и только чудом их старая свара не обернулась дракой.

– Свара? – скорее повторил он, чем спросил. Может, он уже окончательно перестал соображать, но попытаться пробиться к его сознанию все же стоило, и Йосс заговорила, боясь остановиться:

– Свара между Дэвисами и Камманерами.