Качнуло. Старик догадался, что они тронулись в путь. Сыскарь даже не дал ему времени хорошенько оглядеться – сразу же взялся за старое. Так что надеждам на спокойное путешествие явно не суждено сбыться. Впрочем, нынче, судя по всему, никто не удосужился обработать искусника плетениями. По крайней мере, он ничего не заметил и не почувствовал.

Тристис выудил из кармана какой-то предмет и, зажав его между двумя пальцами, продемонстрировал искуснику:

– Вы узнаете эту пряжку?

Несмотря на огромное количество телесных недугов, буквально сводящих его в могилу, на плохую память Толлеус не жаловался, поэтому сразу же узнал вещь, которая когда-то принадлежала таинственному пленнику, тридцать лет пролежавшему в отключке на тюремном ложе. Тем более что пряжка приметная, тонкой работы. Выходит, он был прав в своих предположениях: она все это время покоилась в сундуке с барахлом, который он прихватил, не разбирая, когда покидал родной дом. Сыскари, похоже, ночь не спали, сразу после допроса бросились копаться в его вещах – и пожалуйста, нашли.

– Да. Это она, – не стал отнекиваться искусник.

Тристис лишь кивнул. Очевидно, он ни секунды в этом не сомневался, спросил для проформы, отдавая дань традиции.

Зато дальше допрос свернул явно в непрофессиональное русло. Сыщик был чересчур эмоционален и все тер опухшие глаза. Толлеус, который тоже не выспался и безумно устал, злился. Поэтому отвечал на повышенных тонах, отчего его целительский жилет вынужден был работать в активном режиме.

Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы разговор не был прерван самым неожиданным образом.

Тристис Имаген. Неожиданная встреча

Такие перипетии судьбы не прошли даром – на лице Тристиса навсегда поселилось выражение вселенской усталости и печали, а в кармане прописалась маленькая фляга с алкоголем. Однако никто бы не посмел сказать, что он опустился. Ум остался по-прежнему острым, тело не заплыло жиром – напротив, Имаген был скорее тощ и жилист. Даже пресловутая фляга с настойкой выполняла не столько привычную задачу, сколько была нужна для бодрости – в ней хватало различных тонизирующих ингредиентов. По крайней мере, за все пятнадцать лет никто не видел сыщика пьяным, он контролировал свое состояние, хотя в трудные моменты любил сделать лишний глоточек.

А потом произошло событие, стряхнувшее сон со всей империи. Из маркинской тюрьмы сбежали плененные оробосские военные чародеи, устроив в городе настоящий погром. Даже бросившийся по следу легендарный отряд СИ – искусников специального назначения, обученных ловить таких опасных противников, вернулся ни с чем. Было в этом деле много странностей, неясностей, нестыковок. Больше всего вопросов вызывал один из сбежавших. В бумагах он числился слабым чародеем, но при детальном изучении явно оказался не так прост. Комиссия, примчавшаяся из столицы для расследования инцидента, пребывала в растерянности, а Тристис смог принести пользу, подав несколько идей. Его заметили. Он очень рассчитывал на этой волне вырваться из провинциального болота, но руководство не спешило реабилитировать неугодного. Зато с ним на связь вышел представитель оппозиционной фракции. На самой вершине власти, скрытая от глаз простого обывателя, шла грызня между академиками Искусства – истинными повелителями Кордоса, стоящими за спиной марионеточного императора. В результате Имаген получил высокую должность и кучу проблем. С момента своего назначения он был вынужден мотаться по свету, подчиняясь приказам неведомого покровителя. Тристис прилежно выполнял все поручения, надеясь, что это проверка, что его вот-вот позовут обратно в столицу, – все-таки он уже не мальчик, чтобы с пятеркой подчиненных колесить по странам, как обычный полевой агент.