Но едва он настроился и задал Амур-Эджен свой первый вопрос, как от реки послышалось фырканье лошадей и деревянный стук весел, а затем далеко внизу, у берега, распрямилась в рост маленькая человеческая фигурка.

Курбан прищурился и недоуменно моргнул – это был русский! И не из тех, что привозят хунгузам оружие и муку, вывозя обратно тайно намытое в Маньчжурии золото, нет; уже по развороту плеч было видно: это воин!

Шаман глотнул и замер. Курб-Эджен постоянно твердила, что когда-нибудь Орус-хан придет на землю богатыря Манджушри. Но он никогда бы не подумал, что это случится так быстро.

– Великий Эрлик! – растерянно пробормотал Курбан и вдруг осознал весь ужас положения и яростно и одновременно жалобно заскулил: – Эджен! Что мне делать, Курб-Эджен?! Как я справлюсь один – без тебя?!

В Благовещенск офицеры в отставке Семенов и Энгельгардт приехали еще поутру, небезосновательно рассчитывая в течение дня переправиться через Амур, оформить на китайской стороне все необходимые документы и переночевать уже в Айгуне. Но застряли на таможне сразу и надолго.

– Голубчик, – гневно пыхал в аккуратную, точь-в-точь как у Его Величества Николая II бородку Андрей Карлович, – у нас казенная экспедиция! Вы не смеете нас задерживать!

– А никто вас и не держит, ваше благородие, а бумаги ваши я все оформил, – лениво отмахивался таможенник.

– Но билетов-то нет! – напирал Энгельгардт. – Как мы в Китай попадем?

– А я что сделаю? – хмыкал службист. – Я не кассир и не перевозчик. Ждите… следующий пароход будет послезавтра.

– Так найдите лодку! Паром! Черта лысого! – вспыхивал Энгельгардт. – На что вас сюда поставили?!

– То-то и оно, что поставить-то поставили, а ни лодок, ни парома мне никто не дал, – криво улыбался таможенник. – И вообще вас здесь много, а я один. Ждите, ваше благородие. Сами видите, здесь все ждут-с.

Семенов пока не вмешивался. Он уже видел, что ждут здесь далеко не все; торговцы – что наши, что китайские – грузились один за другим. Впрочем, и те из государевых чиновников, кто, сунув две-три хрустящие купюры в рукав, уединялся с местными унтерами в будке погранпоста, в обиде не оставались. Вскоре они выходили и, раскрасневшиеся от пережитого позора и тем не менее довольные результатом, тут же, согнув плечи и стараясь не смотреть по сторонам, семенили этими мелкими шажками пристыженных людей к битком забитой свободными лодками пристани.

Семенов глянул в сторону мающихся на жаре четверых казаков, на переступающих с ноги на ногу лошадей и тронул барона за рукав.

– Они взятки ждут, Андрей Карлович.

– Вот еще скажете! – вспыхнул Энгельгардт. – Это же русские офицеры! Стыдитесь, Иван Алексеевич!

Семенов пожал плечами и как бы ненароком глянул в сторону очередной партии уже вынырнувших из будки погранпоста счастливчиков. Андрей Карлович должен был оценить этот ненавязчивый полужест.

– Ну, хорошо… положим, вы правы, – перешел на свистящий заговорщический шепот явно видящий то же самое барон. – Но даже если и так… мы не можем начинать порученную Его Величеством миссию с взятки! Не мне вам объяснять…

Семенов уныло кивнул.

– Ваши благородия, – переминаясь с ноги на ногу, подошел к ним урядник Чагадаев, самый старший из казаков. – Разрешите сказать…

– Ну? – взыскующе глянул на него сверху вниз Энгельгардт.

– Надо китайцев нанимать, – виновато развел руками урядник, – иначе нам и до Покрова не перебраться.