– Ничего, что я звоню? – споткнувшись в своей скороговорке о молчание Ольги Алексеевны, робко спросила соседка.

– Ничего. Я понимаю, – мертвым голосом сказала Ольга Алексеевна.

– Да, конечно, вы понимаете… Дочка, Нина, – заторопилась соседка, – сейчас решается вопрос, куда девать Нину, в детдом или родственники возьмут… Вот я и позвонила… просто на всякий случай, для очистки совести…

Решается вопрос, вот она и позвонила…

– Я Нине-то не сказала, что с вами связываюсь, – предупредила соседка, – чтобы у девки обиды не было, если не возьмете. Вы ведь ей не родственники… Катька говорила, у ней родных нет, так что не обязаны брать, можете решить, как хочете.

«Как хочете»!.. Грамотейка!.. Голос у соседки пьяноватый. «Вместе, наверное, пили с Катькой», – пронеслось в голове Ольги Алексеевны.

Ольга Алексеевна отодвинула трубку от уха, подержала на весу и положила на рычаг.

Отошла от телефона и осторожно прикрыла дверь в комнату, как будто пьяноватая Катькина соседка могла погнаться за ней с этими бьющими в голову «Катька, Нина, Катька, Нина». «Если еще позвонит, не возьму трубку», – решила Ольга Алексеевна…

Соседка не перезвонила.

…Андрей Петрович, покряхтев, повернулся на бок.

– Олюшонок… Олюшоночек, а почему мы все время говорим «подросток»? Этой Нине одиннадцать лет, она как наши девочки. Аленушка еще ребенок, и Аришенька еще ребенок…

– Дети из неблагополучных семей рано взрослеют, – холодно заметила Ольга Алексеевна и тут же осеклась, – Катька, красавица, отличница, ее сестренка – НЕБЛАГОПОЛУЧНАЯ СЕМЬЯ?.. Впрочем, в ней всегда была… не червоточинка, нет, а какая-то слабость. Катька от рождения не победительница в жизни, а побежденная. Не свяжись она с тем страшным типом, произошло бы что-то другое… Мысли Ольги Алексеевны бегали по кругу, метались, как зверюшки, попавшие в капкан, – а если конверт с ленинградским адресом попадет к этой девочке, Нине? И она решит им написать? Желающих занять место Андрея Петровича много, и куда это письмо попадет, неизвестно… Возможна любая случайность… И – выплывет наружу, ЧЬЯ она дочь!

– Ты правильно говоришь, – у девочки дурная наследственность, – кивнул Андрей Петрович. – Отец-то у нее кто!

– Ты прав, Андрюшонок.

– Вы что, намекаете, что я в Ленинграде?! Как я мог оказаться в Ленинграде?.. Мы пошли в баню… Мы поехали на аэродром провожать Павлика, перед этим мы мылись… Это что же, я улетел вместо Павлика?! – в ужасе лопотал Женя.

– Не надо пить! – мстительно отозвалась Надя.

Андрей Петрович рассеянно скользнул взглядом по экрану.

– А вдруг она начнет пить?.. У нее мать-алкоголичка. У нее вполне может быть наследственный алкоголизм. Наследственный алкоголизм – это очень серьезно. Ты знаешь, что женский алкоголизм неизлечим? …Ты вообще понимаешь, что такое алкоголизм? – весомо сказал Андрей Петрович. – …Помнишь, как пил дядя Федя? А тетя Рая? Ты помнишь, как пила тетя Рая?

– Боюсь, что я не помню, как пил дядя Федя, – холодно отозвалась Ольга Алексеевна. – Уволь меня, пожалуйста, от воспоминаний о дяде Феде, тете Рае и иже с ними.