Андрей Петрович всегда называл певицу Кировского театра Светлану Моисееву и пианиста Вадима Ростова «балерунами». Поют и пляшут, пока другие делают настоящее дело. Взять, к примеру, его. Первый секретарь Петроградского райкома – это ж какая на нем ответственность! Район у него один из главных в городе, 500 тысяч жителей, он хозяин в районе. Все в районе подчинено ему, он непосредственно руководит предприятиями, всей социально-культурной сферой… здравоохранением, соцобеспечением, учебными заведениями. Партия по 6-й статье Конституции – ведущая и направляющая политическая сила общества. Это вам не петь и плясать!

– А у нее нет платья! – выдвинула последний аргумент Алена.

Девочкам к этому дню купили кое-что в закрытом отделе Гостиного Двора. Толпящиеся в очередях, возбужденно перекликающиеся: «На первом этаже Перинной линии выбросили импортные босоножки!» – «Нет, не на первом, на втором!» – не знали, что счастье совсем близко – отдельный вход с Садовой линии вел мимо складских помещений на третий этаж в секцию, где ВСЕ было импортное. Итальянские сапоги, финские куртки, югославские дубленки, и все по специальным ценам.

Завотделом посоветовала брать девочкам венгерские марлевые платья с вышивкой и кружевами. Ариша согласилась примерить и была в этом платье как нежная принцесса, а Алена закапризничала – платье детское. Выбрала розовую гипюровую кофту и узкие синие брючки. Заодно Ольга Алексеевна и себе купила костюм, строгий синий пиджак и расклешенная юбка в синюю и красную складку, можно и на работу, и в театр.

– У нее нет платья! Что она наденет, что?! – возмущалась Алена.

– Наденет что-нибудь, – рассеянно отозвалась Ольга Алексеевна, присела на диван рядом с Ниной, прикоснулась к плечу, мимоходом удивившись птичьей худобе. – Нина… Нина, я понимаю, что ты нервничаешь, что для тебя все здесь внове… Но ты сегодня пойдешь в гости, и я должна сейчас объяснить тебе правила поведения. Ты понимаешь?

Нина не отвечала, смотрела в пол. Ольга Алексеевна с неудовольствием отметила: «Туповата».

– Ты… тебе лучше вообще забыть, кто ты и откуда. Ты никому – слышишь, никому не называешь свою прежнюю фамилию. Не рассказываешь, где ты раньше жила, кто твоя мама.

– Олюшонок, ты как-то чересчур, все ж таки мать, – смущенно крякнул Андрей Петрович.

– Андрюшонок! Нам необходимо расставить точки над «i». Это для ее же блага… Нина! Ты хочешь, чтобы все знали, что твоя мама пила? Чтобы к тебе относились как к дочери, уж извини, алкоголички?.. Что ты так смотришь? – растерянно спросила Ольга Алексеевна, поймав странный взгляд, изучающий, неожиданно недетский.

– Я читала мамин дневник, – тихо сказала Нина.

– Ну, многие дети ведут дневники… когда я была ребенком, я тоже вела дневник, – осторожно ответила Ольга Алексеевна.

– Я читала ее взрослый дневник.

Ольга Алексеевна зажмурилась. Какая злокозненная девочка! Притворяется тихой, а сама строит злые козни!.. Что же теперь, обратно ее везти?.. Документы на удочерение будут готовы в понедельник – для Андрея Петровича все делается мгновенно.

– И что твоя мама написала в дневнике? – обреченно спросила Ольга Алексеевна.

– Что она всю жизнь любила моего отца. Она его потеряла, поэтому она пила, – застенчиво прошептала Нина.

«Слава богу», – подумала Ольга Алексеевна.