«За геройство, проявленное в разведке, наградить Сергея Машина боевым орденом. — И приколют этот орден к его бушлату. — А теперь за нарушение приказа — расстрелять его!» — Прикажут они. И его расстреляют…

И, хотя не было решительно ничего прекрасного в том, чтобы глупо умереть в солнечный летний день, да ещё в самом начале своей жизни, сердце Сергея упоённо замерло, когда он вообразил себе эту сцену.

Впрочем, он не выдумал, а скорее, вычитал это. Ведь нечто очень похожее происходило в одной из его любимых книг на французском фрегате…

Но не произошло, разумеется, ничего похожего, когда Серёжа предстал наконец перед Герой Ивашовым.

6

После того как пластуны, посланные Герой в разведку, вернулись и о чём-то ему доложили, командир пошёл в тыл, чтобы проверить работу хозяйственной команды. Здесь он застал только Сахарова, который доложил, что Машин исчез, а картошка начищена. Гера зачерпнул кашу га котла, под которым давно уже потух огонь, и неторопливо отправил в рот полную ложку. По-видимому, эта минута показалась Сахарову очень серьёзной, так как он внезапно рухнул на землю, точно подпиленный, и захохотал, дрыгая ногами и вскрикивая. Гера Ивашов несколько раз глотнул, затем сплюнул и произнёс:

— Паршиво!

Взглянув на Сахарова, он добавил:

— Встать!

— Что же теперь делать, товарищ командир?.. — спросил Сахаров, вскакивая.

— Придётся есть, — ответил Гера, подумав. — Больше-то кормить наших и нечем. Нашёл кого назначить кашеваром! — вслух выругал он себя и зашагал на передовую.

На передовой он объявил, что обед готов, и повёл половину бойцов подкрепиться горячей пищей, наказав своему заместителю обо всём, что бы ни случилось, немедленно доносить ему.

Придя на лужайку, посреди которой высился на камнях котёл, все сели в кружок. Нарезали хлеб. И каждый получил по котелку горячей гречневой каши. Одновременно несколько ребят зачерпнули ложками кашу и…

— Ой, горькая до чего! Сгорела совсем! Невозможно есть! — наперебой восклицали «синие».

— Это я виноват, — внятно проговорил Гера.

— Как же… ведь… — начал Сахаров и, смолкнув, вместе со всеми принялся было за кашу.

Но Гера, видно, распробовал как следует Серёжино варево:

— Лучше хлеб да вода, чем такая еда! — сказал он. — Бросьте, ребята!

Все, охотно отставив котелки, стали жевать хлеб.

К обедающим подбежал вестовой.

— К нашим позициям приближается лазутчик «жёлтых»! — выкрикнул он волнуясь. — Его ещё на дальних подступах заметили, не маскируется совсем.

Все немедля поднялись на ноги.

— Один лазутчик? — спросил Гера Ивашов.

— Один, — подтвердил вестовой.

— Передай: как его возьмут в плен, пусть сразу приведут сюда, — приказал командир. — Выполняй!

— Есть! — отозвался вестовой, но не успел даже приступить к выполнению, так как в сопровождении двух конвоиров показался Серёжа Машин.

— Продолжать обед! — приказал Гера и, не найдя для пояснения более взрослого слова, тихо добавил: — Понарошку…

При общем молчании Серёжа коротко, звонко и почти так торжественно, как собирался, доложил командиру о результатах разведки. Дальше пошло не по плану: Гера не приколол ордена к груди Сергея и не приказал поражённым «солдатам» расстрелять его.

— Дурак ты! — только и сказал ему командир.