Евгения ожидала увидеть знакомое по телевизионным передачам лицо. Но в холле дома ее встретил очень молодой и совершенно неизвестный ей режиссер. Геннадий обратился к нему с почтением, по имени-отчеству. Алексей Владимирович.

— Ух ты ж какая красота! — Режиссер бесцеремонно взял Евгению за руки; ничуть не опасаясь причинить ей боль, крутанул вокруг себя, как неловкий кавалер свою партнершу по танцу.

— Что скажешь, Гена? — продолжая рассматривать ее, спросил он у своего ассистента.

— Как на духу? — нехорошо поморщился Геннадий.

— Да, мне очень важно знать твое мнение…

— Если честно, мне Маша больше нравится.

— Машка? — неожиданно вспылил Алексей Владимирович. — Да Машка и мизинца ее не стоит!

И, успокоившись, спросил:

— Ты спал с Машкой? Признайся, что спал?

Евгения не знала, кто такая Маша. Но поняла, что речь идет о ее конкурентке и об интимных казусах, с нею связанных.

— Это не имеет значения, — мотнул головой ассистент.

— Да нет, дорогой мой, имеет!.. Вот я сейчас возьму и пересплю с прекрасной Евгенией, и тогда твоя Маша близко к съемочной площадке не подойдет… Пошли, Женя, в спальню, оставим этих сластолюбцев с носом.

Евгению ошеломил столь четко расписанный по нотам фарс.

— Не надо в спальню, — возмущенно мотнула она головой.

— Ну как не надо? — удивился режиссер. — Наше кино начинается с постельной сцены, я обязан проверить тебя в деле… Пройдешь пробы, будет тебе роль. Нет — извини…

— И что за фильм вы снимаете? — в недобром предчувствии спросила она.

Надо же быть такой балдой, чтобы сунуться черт знает куда в то время, когда вокруг полно аферистов, маньяков и просто извращенцев. Хотя бы спросила, в каком фильме и на какую роль ее собираются утверждать.

— Любовный. «Ромео и Джульетта». По пьесе Шекспира. Знаешь такого?

— И Шекспира знаю, и пьесу его тоже. Но она не начинается с постельной сцены.

— В нашей интерпретации пьеса начинается именно так. «Ромео и Джульетта» на современный лад. У него белошвейка для души, у нее кучер для тела. Не зная, что такое любовь, они бессовестно предаются разврату, но потом влюбляются друг в друга, и уже больше не нужны им ни белошвейка, ни кучер. Но белошвейка Монтекки и кучер Капулетти против их любви, они строят козни. В этом и состоит интрига моего фильма… Ну а в конце еще круче. Ромео и Джульетта не выдерживают изнуряющего секса и умирают в объятиях друг друга…

— Это шутка такая или сценарий порнографического фильма? — холодея от страшной догадки, спросила Евгения.

— Зачем нужна порнография, если есть более прекрасный и возвышенный эротический жанр. «Ромео и Джульетта», мягкая эротика… Сниматься, детка, будешь без трусов, но ниже пояса тебя показывать не станут, — глумливо, с демоническим проблеском во взгляде улыбнулся «режиссер».

— Я не хочу сниматься. Я хочу домой!

Евгения повернулась к нему спиной, но «ассистент» преградил ей путь.

— Сначала съемки, а потом домой, — хищно усмехнулся он.

— Ты же актриса! А настоящей актрисе все равно, в каких фильмах сниматься!

Она узнала этот голос. Адам?! Он-то что здесь делает?

Он спускался по лестнице с важным и снисходительно-насмешливым видом третейского судьи, которому решать, быть унизительным съемкам или нет.

— Адам, что здесь происходит? — в надежде на помилование обратилась к нему Евгения.