— Да.

Она ожидала от него новой вспышки гнева, но ее не последовало, и снова молчание — долгое, непереносимое.

Наконец он выдохнул:

— Я очень устал. И должен поспать. Оставайся здесь, а я пойду в другое место.

Под сводом скалы он остановился.

— Извини, что орал на тебя, Кэт, — сказал он и исчез в темной нише.

7

После ухода Брука Кэтрин чувствовала себя слишком возбужденной для того, чтобы спать. Снова и снова проигрывала она в мыслях случившееся. Все шло как-то не так. Ей никак не удавалось разговорить его. Со временем ей, может, это и удастся, но время было не на ее стороне. За ними охотились, со всех сторон подступали снега. В таких условиях даже выжить было непросто. А Брук и сам по себе был непредсказуем и своим неуловимым настроением подчас ставил ее в тупик.

Слава Богу, повторяла она, что он хоть не из тех озабоченных сексом, вопреки пророчествам Килмана. Ему присуще некое врожденное благородство. Мало того, что он спас ей жизнь, так он еще и поставил ее на ноги. Как же ей хотелось восхищаться им, а это было так непросто из-за его непостижимого поведения.

Сколько же в нем всего намешано — одновременно и человек, и дикий зверь! Но с самого начала Кэтрин симпатизировала ему, не понимая — почему.

Кэтрин всмотрелась туда, где в углублении пещеры мылся Брук. Его нагота и нервировала, и смущала ее. В нем не было ничего от чудовища. Напротив, сложен он был великолепно. Этакий Адонис, изгнанный в подземелье.

В девушке нарождались чувства, к которым она не была готова. Как женщине вести себя с человеком, который и манит, и отталкивает ее?

По-видимому, Брук думал, что она останется с ним на всю зиму. Но не может же она жить с мужчиной три или четыре месяца и вести себя так, будто заехала к нему в гости на пару дней? Между ними обязательно что-то должно произойти, и Кэтрин не знала, как с этим справиться.

Когда она наконец заснула, ей приснилось, что кто-то гонится за ней. Самое удивительное, что во сне в роли ее мучителя выступил не Джеффри Килман, сопровождаемый стаей борзых, а какое-то другое существо, обволакивающее ее своей опасной нежностью.

К тому времени, как девушка проснулась, Брук уже выпотрошил оленя и теперь прибирался. Кэтрин не смутил вид крови: она выросла в деревне и частенько наблюдала за появлением на свет божий телят и жеребят, а уж тем более за уходом из него.

Она была одета во фланелевую рубашку, которую ей дал Брук.

— Доброе утро, — поприветствовала она, стараясь не обращать внимания на то, что он растерянно смотрит на ее голые ноги.

— Доброе утро.

— Мне сегодня намного лучше.

— Это здорово.

— А как ты? — спросила она, желая завязать разговор. — Хорошо спал?

— Да, я вчера очень устал.

Слава Богу, он хотя бы отвечал на ее вопросы.

— Слушай, я действительно не должна была смотреть на твои вещи в твое отсутствие. Извини, я поступила невежливо.

— Ладно, забудем об этом.

— Я это сделала потому, что хочу понять тебя. Но выбрала плохой способ для этого.

Брук присел на корточки и уставился на Кэтрин. При неярком свете дня от нее не могла укрыться глубокая синева его глаз. Мальчишка с фотографии на водительском удостоверении превратился в по-настоящему красивого мужчину.

Губ его коснулась легкая улыбка, и Кэтрин поняла, что он отлично сознает то, что она его попросту изучает. Она тяжело вздохнула, стараясь вернуть себе самообладание. Ей вовсе не хотелось, чтобы он подумал, будто она шлет ему какие-то сигналы.

— Я не привык быть с кем-то, особенно с женщиной. — В голосе его слышались извиняющиеся нотки.