Интересна связь Змея со всякого рода запретами. Как известно, Змей обыкновенно изображает из себя свободомыслящего. На самом деле запреты и ограничения всякого рода - это его норы, куда он прячется при первой же опасности. Большую часть всех этих ограничений и запретов (особенно негласных) он сам же и выдумал - отчасти затем, чтобы разжечь интерес к тому, что запрещается.

Важная сторона многогранной деятельности Змея - его карьера клеветника. Он обожает объяснять абсолютно все человеческие мысли, желания и поступки самыми низкими причинами, которые он только в состоянии измыслить - после чего с невинным видом требует, чтобы обвиняемая сторона доказала ему обратное. Иной раз он может разойтись до того, что и изобретает целые научные теории (наподобие психоанализа). Этот аспект змеиной натуры хорошо отражен в известном библейском рассказе: там тактика данного персонажа представлена, можно сказать, в классическом виде.

6.3. Если Змей - циник и комик, то Буревестник - романтик и идеалист. Он всегда пребывает в состоянии восторженности и непрерывно трепещет. Его idee fixe состоит в том, что "самое главное в жизни - оторваться от земли". Иначе говоря, для Буревестника жизнь - это служение какой-нибудь идее, как правило - возвышенной и малореализуемой, и часто вся её возвышенность как раз и состоит в её нереальности. Если бы мечты Буревестника вдруг каким-нибудь чудом осуществились бы, он с презрением отвернулся бы от них: Буревестник парит в невозможном, а все сколько-нибудь возможное считает недостойным себя. Поэтому он, как правило, выбирает себе идеалы покруче, и лишь интеллектуальная ограниченность хозяина Буревестника может вынудить его ограничиться мечтами о великой любви ("...о, если бы меня кто-нибудь по-настоящему понял!..") или графоманией. На самом деле никакая идея (даже та, за которую Буревестник, кажется, готов живот положить) ему не важна, иначе не был бы он тонкой фигурой. Всякая мечта или идея для него - только повод вести определённый образ жизни, и больше ничего. Впрочем, Буревестник может обходиться даже и без какой-то особенной идеи: например, человек с большим Буревестником может просто "всю жизнь чувствовать себя не таким, как все", даже если это ни в чём конкретно не выражается.

Буревестника часто путают с Драконом. Иногда они действительно совокупляются, что выглядит впечатляюще. Но, в принципе, Буревестник совершенно равнодушен к тому, какого мнения придерживается человек о себе и своих достоинствах. Оно может быть любым. На самом деле для Буревестника проблема самоуважения вообще не стоит.

Буревестник полностью лишён чувства юмора, суров и не терпит насмешек - как Свинья или Дракон. Но если, к примеру, Дракон видит в насмешке атаку против себя лично, то Буревестник считает, что ирония лишает его среды, в которой он парит, то есть Высокого и Сакрального, уравнивая всё это с низким и профанным, и тем самым прихлопывая его к земле, коей он бежит. Но ещё больше Буревестник не любит попыток перевести "дело" или "идею" из сферы восторженных мечтаний в какое-нибудь реальное действие, поскольку тут или быстро выясняется, что идея туфтовая, или начинается работа, а Буревестник этого не переносит, ибо труды мешают мечтанию.

"Земное" Буревестник, как правило, ненавидит, а если иногда и желает на неё посмотреть, то исключительно сверху. Земля представляется Буревестнику грязным, засранным местом, населённым недотыкомками. Он же рождён парить - в пространствах ли "чистого духа", разговоров о высокой политике, или, на худой конец, в мечтах о пальто с волосяным воротом.