Тут с возничего места на телеге раздался густой бас Мойши.

- Зигги, какой Бремен? Какой, к черту, ночи? Я понимаю, тебе до смерти не хочется торчать с умным видом на опушке поляны, пока мы будем там все осматривать. Но ты, что, собрался в первый же день лошадей запалить? И потом, выводы делать - это тебе не до ветру ходить. Раз, и готово. Шустрый какой!

Зигфрид стиснул зубы, но сдержался. Я тоже постарался сдержаться, но чтобы не захохотать. У леших напрочь отсутствовало понятие о воинской дисциплине и чинопочитании. Как сказал мне Сент в приватном разговоре: "Других леших у меня для бригады нет. И потом - Мойше эта экспедиция нужна. Для каких-то своих целей". Леший, желающий поиметь что-то за пределами родных болот - редкость вселенская. Судя по выражению его лица, Зигфрид сделал себе, как он выражался, "зарубку в памяти" - видимо, о необходимости работы по укреплению единоначалия - и продолжил:

- Короче, мы будем на этой поляне столько времени, сколько нам понадобится для решения поставленной задачи. На месте разберемся. Ясно?

В ответ все промолчали, что, видимо, удовлетворило оскорбленное самолюбие нашего отца-командира.

Он пришпорил коня и скрылся в лесу, который тянулся по обеим сторонам дороги. Остальные припустили за ним.

Что касается меня, мне было все равно, куда сначала ехать. Единственное, что не нравилось, так это скачка по лесу. Кто хоть раз это делал, меня прекрасно поймет!

Наша бешеная скачка продолжалась, наверное, целый час. Я поражался легкости, с какой Зигфрид ориентировался в лесу. Да, воина начинаешь уважать, увидев его в деле. Талант командира читать местность граничил с гениальностью. Он то на секунду останавливался, осматривая ствол очередного замшелого дерева, то поднимал голову, отыскивая только ему видимые приметы, и потом снова бросал коня вперед. Мы периодически поворачивали то направо, то налево, и делали это так часто, что я, в конце концов, окончательно запутался.

Только спустя минут двадцать я понял, что Мойша был едва ли не большим виртуозом "пьяной езды", чем Зигфрид. Он гнал телегу, запряженную парой тяжеловозов практически по нашим следам, лишь иногда отклоняясь от общего пути, чтобы обойти особо пересеченную местность.

У меня не осталось сил ни ерничать, ни ехидничать. Я понимал, что никогда в жизни не смогу повторить этот сумасшедший путь, и полностью подчинился воле командира. Иногда меня опережала кобыла, на которой скакала Хельга. Ее лицо было полно отрешенной уверенности и готовности идти шаг в шаг за Зигфридом.

Я понял, что это не маска. Я чувствовал, что и мне будет так легче нестись вскачь по бурелому, и принялся настраиваться на нечто похожее, поймав взглядом широкую спину командира. И вдруг наш безумный галоп прекратился. Мы выехали на небольшую поляну, в центре которой находилась глубокая яма.

- Тпру! - осадил своего коня Зигфрид, - приехали.

- А где леший? - невинно поинтересовалась спрыгнувшая с коня Любава.

Я огляделся. Мойши действительно не было.

- Ты что же думаешь, - улыбнулся Зигфрид, уже привязывавший лошадь к ближайшему дереву, - он на своей тарантайке за нами угонится? Через полчаса будет, не волнуйтесь. Русинские леса или Фатерляндские, разве леший может заблудиться в них?

На эти слова все дружно кивнули.

- Действительно, - подумал я, - если леший в лесу заблудится, это наверно будет лучшей анекдот во всем Лагенвельте.

Все принялись разглядывать место, куда мы с таким трудом прибыли. Поляна как поляна. Если не считать глубокой ямы в земле и затейливо раскиданных там и сям останков скелетов.