– Охренел? – прошипел капитан. – И чего ты объявишь – сбежал опасный преступник? Они и так уже тут все на ушах, ни слова никому, понял? Сами разберемся.

И тут он заметил Митю, умолк и снова принялся наливаться кровью.

– А что он натворил то? – спросил Митя как можно нейтральнее. – Этот ваш преступник.

– Чего надо, то и натворил, – неприязненно сказал капитан. – Тайна следствия.

Прислушавшись к себе, Митя понял, что побег человека в наручниках нисколько его не тревожит. В ушах приятно шумело «Жигулевское», и все казалось нестрашным и далеким: бетонные ворота, и недавняя паника, и даже мертвый мотоциклист, который остался лежать у въезда. А вот раздутую жабу в форме как раз ужасно хотелось позлить.

– Нет, ну если он действительно опасен, – спросил он, старательно тараща глаза, – нам, наверное, надо знать?

– Вам, – раздельно сказал капитан, – надо вернуться к своей машине. Сесть на место. И не мешать людям работать.

И Митя сочинил уже было следующую реплику, просто чтобы посмотреть, до какого оттенка способна потемнеть жабья физиономия, но в эту самую секунду в разговоре появился новый участник – затянутая в темно синий костюм чиновница из Мерседеса. Она отодвинула старлея, встала прямо перед капитаном и спросила:

– Вы здесь старший? Пойдемте со мной, с вами хотят поговорить.

В этот раз инстинкты почему то капитана подвели и угрозы он не почуял, как не заметил и трепета, в который появление бесцеремонной незнакомки повергло его молодого напарника. Он расслабился, встал поудобнее и выпятил живот.

– Слушайте, дамочка, – начал он небрежно, как будто продолжая разговор с мамашей Пежо. – А не пошли бы вы, к примеру…

Старлей позади него вздохнул и прикрыл глаза. Митя восторженно замер и приготовился смотреть, как толстяка сейчас будут разделывать на куски. Но ничего такого не случилось. Женщина Мерседес не разгневалась и недоразумением наслаждаться не стала. Она вытащила из за пазухи аккуратное удостоверение в красной обложке, сунула сердитому полицейскому под нос и скомандовала сухо:

– Быстро, капитан. Нет времени.

Что именно было написано в красной книжечке, ни Митя, ни старлей разглядеть не успели, а вот капитан увял и помрачнел еще сильнее. Но даже после этого, как ни удивительно, сдался не сразу.

– У нас тут вообще то чепэ, – буркнул он, ища поддержки у лейтенанта, и не нашел.

– Оно станет гораздо серьезнее, если вы заставите меня потерять еще хотя бы одну минуту, – сказала женщина Мерседес. – И застегнитесь.

С этими словами она повернулась и зашагала прочь. Капитан придвинулся к старлею и заговорил быстро, уже не обращая на Митю никакого внимания:

– Значит, так. Начнешь с конца и пойдешь по рядам. Всё перетряси, машину за машиной. Что хочешь делай, нельзя ему отсюда выбраться. И никаких с ним разговоров, понял? Любая движуха непонятная – стреляй.

– Прямо стрелять? – переспросил старлей, неприятно пораженный этим напутствием.

– Прямо стрелять, – сказал капитан, с ненавистью поглядел в удаляющуюся спину женщины Мерседес и затопал следом, на ходу застегивая верхнюю пуговицу.

– Слушай, – сказал Митя, когда они со старлеем остались одни. – Он что, серьезно опасный?

– Да не знаю я, – ответил лейтенант и с тоской посмотрел на бесконечную ленту автомобилей, разбегавшуюся в обе стороны. – Как его искать то тут вообще?

– Так, может, пускай сбежит? – предложил Митя. – Ну мало ли, вдруг он ничего и не сделал такого.

Но юный полицейский уже не слушал. Он запер машину, поправил ремень с тяжелой кожаной кобурой, пригладил зачем то волосы и пошел вдоль ряда.