Он поспешно отошел от женщины вместе с сопровождающим и носильщиком. Когда он удалился, она повернулась к дочери:

— Вот так всегда. Мой муж был таким же вице-премьером, как этот Горшман, но меня не проводили через ход для особо важных персон. Я должна тащиться со всей группой, с этими пронырами-журналистами и прочей шантрапой.

— Мама, — укоризненно сказала дочь, оглядываясь по сторонам.

— Что «мама»? — нервно вопросила Зинаида Михайловна. — Я говорю то, что есть. Я всегда знала, что наш тюфяк ни на что не способен. Куда ему до Александра Абрамовича с его связями!

— Идем быстрее, — прошипела дочь, доставая билеты и паспорта.

Дронго пристроился через несколько человек, чтобы не смущать эту колоритную парочку. Пройдя паспортный контроль, он спустился по лестнице на платформу и проследовал к четвертому вагону. Около него уже грузили багаж группы. Рядом стояли Кунин и Родионов.

— Вот это наш новый пассажир, — показал на Дронго полковник Родионов.

— Добрый день, — протянул ему руку Кунин, внимательно оглядывая незнакомца: высокий, хорошо одетый, чуть насмешливый, умный взгляд. Кунин остался доволен новым пассажиром. Он явно не станет диссонансом в их группе.

— Занимайте любое место после двадцатого, — любезно предложил Кунин, — весь вагон в вашем распоряжении.

— Мы сядем вместе, — торопливо сказал Родионов.

Они прошли в вагон. Впереди, на передних сиденьях, мелькнула приметная лысина Горшмана. Он о чем-то оживленно беседовал с Беляевым. У окна сидела супруга Горшмана, невысокая женщина лет сорока пяти. Она читала какую-то книгу, не интересуясь тем, что происходит вокруг.

Следом за ними сидел журналист, чья характерная внешность выдавала в нем прибалта. Еще в советские времена артистов из Прибалтики обычно приглашали на роль иностранцев, настолько резко выделялись они на фоне остальных граждан некогда единой страны. В них сохранялся своеобразный европейский шарм. Сидевший в кресле Янис Кравалис, известный журналист, всегда работал в России, но так и не перенял внешних манер своих коллег, не изменил он и своего журналистского имиджа, был мастером аналитических статей. Одет он был в довольно яркий красный свитер и мягкие вельветовые брюки. Свою куртку Кравалис снял, войдя в вагон, и повесил рядом на вешалку.

С правой стороны прохода сидела молодая девушка. Очевидно, это была Алена Новикова. Дронго видел только аккуратное каре ее подстриженных темных волос.

Девушка задумчиво смотрела в окно.

Сразу за ней сидел прислонившийся к окну и, очевидно, дремавший Прохор Нелюбов. Бизнесмен обернулся, когда вошли Дронго и Родионов. Затем снова принял прежнюю позу, решив, что вошедшие не стоят его внимания. Дронго обратил внимание на глаза бизнесмена: в них читались решимость и одновременно какая-то растерянность.

С левой стороны сидел книгоиздатель, лысоватый господин, когда-то рыжий, а теперь, похоже, подкрашенный хной. Василий Трифонович Деркач прославился изданием шпионских романов и триллеров, приносивших баснословную прибыль в начале девяностых годов, когда эта переводная продукция хлынула неуправляемым потоком в Россию. Его темный, несколько мятый костюм создавал вокруг него атмосферу скуки. Оживление в костюм вносили лишь начищенные до блеска бордовые ботинки.

Вошедшие с шумом дамы Анохины разместились недалеко от Деркача. Почти сразу же вслед за ними появился Борисов, который устроился недалеко от сидевших в конце вагона Дронго и Родионова. Последним был Кунин. Багажное отделение в этом, как и во многих неспальных вагонах, размещалось в конце вагона, там имелись специальные полочки для багажа. Чемоданов у отъезжающих было так много, что часть пришлось поставить в салоне.