– За сбычу мечт, – подмигнул он и опрокинул в себя рюмку. – А лимона нету?

– Лимоном закусывают плебеи, – наставительно ответил Оскар и на вопросительный взгляд сталкера выудил из сейфа пожухлое яблоко.

– Небогато, – покачал головой сталкер. – А был бы у Оскара «Оскар»…

Продюсер тут же набычился на шуточку. Но сталкер после рюмки скотча совсем оживился и не придал этому значения. Похрустев яблоком, он невинно поинтересовался:

– А что, вашему дизайнеру лень было поспрошать, как Монолит-то выглядит? Прежде чем херню такую слепить.

– А вы… ты его сам видел?

– Видел.

– И как он?

– Ну как я объясню? Монолит и есть Монолит. А вот вы можете объяснить, зачем у вас тетка с хлопушкой бегает? С черной такой, которой в начале съемок хлопает?

– Ну… Это для монтажа надо… – нерешительно сказал продюсер.

– Вот. Для монтажа. А ничего, что этот монтаж у вас давно делается не как раньше, когда пленочку нарезали и хлопушка в самом деле была нужна? То есть вещь со стороны никчемная и бессмысленная, а для вашей братии киношной столько всего значит… Монолит – то же самое. Ничего примечательного для постороннего человека.

Оскар протяжно вздохнул и пожаловался:

– С таким контингентом приходится работать. Понаберут по объявлению. А этот дизайнер – вообще племянник зампредседателя киноакадемии. Попробуй не возьми – бюджет урежут.

– С пониманием, – покивал сталкер и с сожалением поболтал остатками вискаря в бутылке.

– Да ты пей, – махнул рукой Оскар. – Я сейчас водилу напрягу, еще привезет.

Сталкер одобрительно кивнул и вылил все в свою рюмку.

– Пойдем, – поглядев на часы, позвал Оскар, – там мотор начался. Поглядишь, как кино снимают.

– Кино? – усмехнулся сталкер.

– Ну, не кино. Сериал. А может, и кино тоже. Еще не решил.

В павильоне было темно. Стояла особенная такая тишина, которая бывает только на съемочной площадке. Напряженная тишина. Оскар потащил сталкера к мониторам. Помреж Танечка неслышно извлекла из темноты пару стульев. Оскар усадил сталкера и с гордостью ткнул пальцем в центральный монитор, на который камера транслировала общий план. Сталкер пригляделся и округлил глаза:

– Это что за Грушинский фестиваль?

– Тише! – замахала-зашипела на него помреж.

– Это сталкеры пережидают выброс, – гордо прошептал Оскар.

На площадке был выгорожен некий бетонный куб, без окон и дверей, очевидно, подвал. На полу валялась какая-то арматура и мусор, по стенам пробегали красноватые сполохи света, в углу торчала железная лесенка. В центре сооружения на ящиках сидели четверо ряженых мужчин, один из которых любовно поглаживал бок новенькой желтой гитары. Сталкер схватился руками за голову и неслышно застонал. В это время актер в новеньком камуфляже и кокетливо повязанной на шее косынке цвета хаки ударил по струнам и тоскливо затянул:

Сталкер вцепился в руку Оскара и умоляюще закивал в сторону выхода. Оскар с сожалением оторвался от мониторов и повелел помрежу продолжать без них.

– Что не так? – озабоченно спросил Оскар, когда они вернулись в кабинет.

– Оскар, ты в армии служил?

– Нет, зачем? – удивился Оскар.

– Во-во, – вздохнул сталкер, – незачем.

Оскар пожевал губами, задумчиво посмотрел на сталкера, скрестил руки на груди, перевел взгляд на потолок, наморщил лоб.