Капитан вздохнул и посмотрел на чернеющие на фоне лунного неба верхушки деревьев, слегка качающиеся на ветру. Вот зачем он полез заниматься не своим делом? Сейчас сидел бы у залива, пил пиво. Поисками Вадима занимались бы те, кому положено такими вещами заниматься…

А сны?

Что бы он делал со снами?

– У-ы-ы-ы! – подтвердил с берега мертвогрыз. Добить его надо будет утром, что ли, подумал Снифф. Проявить гуманизм. Сам же не вылезет, а братва не поможет. Интересно, а они друг друга едят?

– У-ы-ы… – снова печально взвыл покойник.

– Да помолчи ты, – сердито буркнул капитан. – Без тебя тошно.

И закутался в плед, потому что от реки поднималась сырая прохлада. Где-то неподалеку заквакала лягушка, к ней присоединилась вторая. Прямо как на даче ночью… Поди ж ты, и лягушки выжили, приспособились как-то. Или то не лягушки, а мутанты? Жабы-убийцы. Снифф улыбнулся.

«Позвонить», что ли, священнику? Ремешок под рукой, купание ему вряд ли повредило… Нет, не надо. Что он скажет? «Я снова в заднице, батюшка, помогите»? Самому, самому выбираться, тем паче ничего шибко страшного не случилось. Только утра дождаться…

Сон пришел неожиданно, хотя он собирался вот так и просидеть, бодрствуя – на случай, если вдруг вернется невидимый топтун или же полезет на борт другая напасть. И почти сразу Снифф очутился все в том же подвале. И все тот же человек в маске из красноватого сплава бормотал, словно уговаривая:

– …Мы в милостивой власти твоей. Помилуй… согрешения вольные и невольные и наставь… сохрани нас под кровом твоим святым от тех, кто приходит… очисти от всякой скверны и облегчи… одна сторона, что создал ты… соединиться с тобой навсегда, когда придет Срок… Срок… Срок…

Обрывки горячечного шепота неожиданно перекрылись четко оформленными словами:

– Выручай, братан. Я не знаю, получилось ли у меня, слышишь ли ты, но другого выхода нет. Это я, Вадим. Выручай, братан. Мне очень мало осталось. Срок. Скоро придет Срок…

И опять вокруг завертелись серые стены, вспыхнули ослепительно лампы, трубы и кабели сплелись в ирреальный клубок. Снифф хотел проснуться, но не мог: он летел по подземным проходам, заваленным почему-то костями, проваливался в бездонные колодцы, захлебывался в густой черной воде. И где-то в глубине головы отдавалось, словно удары метронома:

– Срок! Срок! Срок! СРОК! СРОК!! СРОК!!!

Когда Снифф открыл глаза, было почти светло. Он отбросил в сторону плед, чувствуя себя куда более разбитым, чем перед тем, как уснул. Кофе бы сейчас, и не какой-нибудь пыли растворимой, а настоящего, молотого, сваренного в турке… на песке желательно… Но вместо этого капитан хлебнул водички из бутылки и сжевал завалявшуюся в кармане фруктовую карамельку. Гигиена, блин, типа зубы почистил.

– Ы-ы-а-а! – напомнил о себе мертвогрыз на берегу. Наверное, доброго утра пожелал.

– Погоди, – сказал ему капитан, – сейчас соберусь и прикончу тебя по дороге. Ночь ждал, еще минут двадцать погоды не сделают.

Еще раз проверил, ничего ли важного не забыл. Повертел в руках Квазимордину тетрадку, упакованную в пакет. Вода ей ничего не сделала. Выбросить пожалел, сунул зачем-то во внутренний карман куртки.

Чтобы не мочить ботинки и штаны, Снифф спустился с борта теплохода голым по пояс. Снизу. В самом глубоком месте оказалось по колено, и через несколько шагов он уже одевался, стараясь, чтобы в обувь не попал песок. На берегу неподалеку квасились лепешки, оставшиеся от незадачливых покойников, растоптанных ночным гостем.