После этого — поиск пошел в нужном русле. Этот дом принадлежал его двоюродному брату Волоссу, исчезнувшему несколько дней назад. А когда прошла информация о том, что в Центре моды видели старые «жигули» с номерами, принадлежавшими…

— А что Бирюков?

— Они были знакомы, Фишер и Бирюков, — ответил менхантер. — Первый решил отыграть сложную игру и выбросил в окно второго. У меня, кстати, были сомнения…

— Ты — молодец, — снисходительно молвила я.

— Ну, ты сама… молодец. Зачем сбежала?

— Вы слишком долго возились с этим Жопиным, — позволила себе резкость. — Надеюсь, не зря мы?..

— Не зря, — и рассказывает, что Картель разрушен до основания: господину Николсону грозит двести восемьдесят девять лет тюремного заключения, а нашему вышеупомянутому гражданину почетная дипломатическая ссылка в страну третьего мира, скажем, Нигерию.

— Какие разные законы, — говорю я. — Бедные нигерийцы, — жалею.

— Почему?

— А «Шурик» невкусный.

— Шутки у тебя, Маша.

— Почему? Из меня тоже хотели похлебку…

— Все-все, успокойся, — прижимает к себе. — Поплачь-поплачь, будет легче.

И я плачу — и плачу так, как, наверное, никогда не буду больше плакать в этой жизни. И эти слезы помогают мне вернуться к самой себе, прежней, светлой и чистой, как бегущая морская волна.

По возвращению в «московский» дом — по телефону поговорила с мамой, а затем сутки спала, и снилось мне только море.

Потом пришло сообщение: госпожа Мунтян приглашает меня в Париж демонстрировать её творческие работы.

Дальнейшее происходило быстро и буднично. Меньше чем за двенадцать часов мне оформили заграничный паспорт и визу. Чувствовала себя прекрасно, вот только не могла переносить запах пережаренного мяса.

В день отъезда Алекс Стахов пообещал отвести в аэропорт Шереметьево-2. Я согласилась — почему бы и нет? Мы посидели на прощание в узком кругу: я, Евгения, Максим Павлова, Олег Павлович и Ольга Васильевна. Пили чай, ели новый торт «наполеон» и шутили. И я даже смеялась дурацким шуткам Максима.

Потом приехал Стахов, и я попрощалась со всеми. Мне пожелали счастливого полета. И мы остались одни, я и мой любимый. Он говорил какие-то глупости и тоже шутил.

Когда наш джип вырвался на скоростную трассу, я поинтересовалась: сколько до отлета самолета?

— Не волнуйся, Маша, — радостно ответил Алекс. — Мы с запасом. Я в этом смысле очень предусмотрительный, мало ли что на дороге…

— Да, мало ли что, — согласилась я.

И когда услышала знакомый напряженный гул самолетов, попросила водителя притормозить внедорожник на обочине.

— Зачем? — удивился.

— Хочу попрощаться, — и указала на поле за небольшим перелеском. Видишь, там стог сена…

— Вижу. И что?

— Пошли туда.

— Маша?

— Я так хочу.

— Ну, родная, с тобой не соскучишься, — выходил из машины. — Опоздаем?

— Постараемся не делать этого, — и принялась спускаться в заросшую травой канаву.

— Минуточку, — помогал, протянув руку. — Никогда не подозревал, что ты такая романтическая… особа…

— Какая есть, милый.

По-моему, охотник на людей, как и все мужчины, не понимал до конца, что от него пытается добиться женщина, в данном случае, молодая девушка.