Конопатый кивнул на пистолет и сказал:

– Правильно, что отказался. Лучше положи его на пол и откинь ногой ко мне. Тебе он уже не нужен. Ведь ты же все равно не выстрелишь. Вдруг попадешь в свою девочку? Или все же рискнешь? Решай.

Николай рисковать не стал. Разжал руку, пистолет выпал, грохнулся об пол. Он ударил ногой по пистолету.

– Ладно, Конопатый. Твоя взяла. Отпусти ее.

Не сводя с Николая глаз, Конопатый присел, быстро подобрал «макаров», положил в карман спортивных брюк.

– Нет, Колян. Я не собираюсь ее отпускать.

– Димон, не дури. Зачем тебе убивать девушку? Кстати, а где ее отец и мать? – спросил Николай, догадываясь, что, скорее всего, убийца уже постарался прикончить их.

Алена заплакала. Это не понравилось Конопатому, и он сильно встряхнул ее за волосы.

– Перестань. Не раздражай меня. Слышишь?

– Не плачь, Алена. Димон не причинит тебе ничего плохого. Правда, Димон?

– Он убил папу. И маму с Павликом…

Теперь Николай молчал. Все оборачивалось гораздо серьезней, чем он предполагал.

– Ладно, Димон. Но ты хоть помнишь, мы же раньше…

– А мне плевать. Понимаешь? Пле-вать! – И Конопатый с наслаждением плюнул на пол себе под ноги. – Теперь я сам по себе. И убиваю в одиночку. Свидетелей не оставляю. Ты меня понял?

– Понял, – сокрушенно ответил Николай, уже пожалев о пистолете. Зря бросил его.

– Ты продумал все, – сказал Николай, вызвав у Конопатого злую ухмылку.

– А как же. Конечно, продумал. Жизнь научила. Думаешь, только ты один сообразительный. Нет. И сейчас ты умрешь, потому что я так хочу.

Глава 33

Лейтенант Огольцов сидел в бежевой «пятерке» и потягивал из термоса крепкий кофе. На дежурство он заступил в одиннадцать вечера.

Примерно в половине двенадцатого ночи свет в квартире, где временно проживал Комков, погас. Лейтенант догадался: подозреваемый лег спать. Он в отличие от лейтенанта Огольцова мог позволить себе такую роскошь. А молодой опер не имел возможности заснуть ни на минуту. Ведь если майор Рябцев проверит и застанет его спящим, тогда уж выговорешника не избежать.

В третьем часу ночи лейтенант Огольцов заметил, как в окне у Комкова вспыхнул тусклый свет ночника. На фоне темных окон спящего дома даже такой слабый свет был хорошо виден снизу. Теперь уже лейтенант не отрывал взгляда от окна.

Прошло минуты четыре, и свет погас. Но Огольцов забеспокоился. А тут еще голос майора по рации. Рябцев как раз дежурил ночью в оперативной группе и решил узнать, как дела у Огольцова.

– Все нормально, Палыч. В половине двенадцатого свет в квартире Комкова погас. Предполагаю, «объект» лег спать. Из дома не выходил вечером. Только… – Молодой лейтенант сделал паузу, которая сразу насторожила опытного майора.

– Ты чего замолчал? Чего не договариваешь?

– Палыч, да тут такое дело… В третьем часу ночи он просыпался. Включал свет.

– Свет?

– Да. Но ненадолго. Может, в туалет вставал? – высказал свои предположения Огольцов.

С полминуты в эфире была тишина: потом скрипучий голос майора произнес:

– Вот что: поднимись к нему и проверь, дома ли он?

– Палыч, время – три часа ночи. Он может не открывать дверь, да еще послать куда подальше.

Но майор Рябцев был тверд как камень.