Кононов выругался, споткнувшись о ступеньку, и прислушался. Показалось, будто услышал в темноте чье-то напряженное и чуть прерывистое дыхание. Словно затаился там кто-то. И капитан напрягся, вспоминая, сколько раз собирался купить специально для такого случая маленький карманный фонарик.

Он уже хотел спросить обычное в подобной ситуации – кто тут? Но увидел тень. Человека, как будто приготовившегося к броску. Сделалось неприятно и страшно. Страшно от этой проклятой темноты и от присутствия того, кто в ней прячется.

И капитан Кононов вдруг впервые испытал чувство, которое никогда не испытывал раньше. Чувство неотвратимой неизбежности смерти. Своей смерти. Ноги его окаменели, а руки повисли вдоль туловища, как плети. И вдруг кто-то прыгнул к нему, а еще он увидел замах руки над своей головой. Успел поднять глаза вверх и прямо над собой увидел тусклое лезвие широкого топорика, каким обычно хозяйки рубят на кухне мясо.

Глухой удар. Брызги крови – на пол, на потолок, стены. Грохот падающего на пол грузного тела капитана.

Невыносимая боль мгновенно разлилась по всему его телу, парализуя нервные окончания.

Он слышал частые удары сердца, и они ему казались оглушающими ударами огромного колокола, отсчитывающего последние секунды его жизни.

Кононов уже был мертв, когда в подъезд влетела парочка влюбленных: парень и девчушка в короткой юбочке.

В темноте парень споткнулся о лежащий на полу труп и чуть не упал. Выручила девчушка. Она вовремя схватила его под руку. Парень выругался и достал зажигалку.

Маленький огонек выхватил из темноты труп человека в милицейском кителе с разрубленной головой. Остекленевшие глаза уставились куда-то, словно там видели что-то такое, чего не могли видеть ни парень, ни девчушка.

Девушка вскрикнула, но парень своей пятерней закрыл ей рот.

– Чего орешь, дура? – засипел он ей в самое ухо, боязливо посматривая в темноту. – Не видишь, что ли, он мент.

– Вижу, – шепотом ответила девушка. – Я его знаю. Он в этом подъезде живет. Я много раз его тут видела.

– Все равно не ори. У ментов работа такая, что их мочат, как собак. Вот и этого кто-то замочил. – Парень опять посветил на труп. – Хана ему. Башку раскроили. – Он брезгливо поморщился. Такого обилия крови ему еще не доводилось видеть.

– Давай лучше уйдем отсюда. Я боюсь, – произнесла девчушка тихо и выскочила на улицу. Парень побежал следом.

Водитель рейсового автобуса номер восемь уже заканчивал смену и ехал в автобусный парк. Сегодня заканчивалась его рабочая двухдневка. Они с напарником работали на одном автобусе по два дня с пяти утра до часу ночи. Конечно, было тяжело. За две рабочие смены так измотаешься, что за последующие выходные едва успеваешь отдохнуть.

Но сейчас – все: «Икарус» он загонит на территорию парка, и можно с охранником осушить поллитровочку. И для этого дела он уже припас в бардачке бутылку водки. А потом дежурный автобус отвезет его домой. И пропади все пропадом на двое суток.

Повернув на улицу Радищева, водитель «Икаруса» увидел человека, шагающего под дождем по проезжей части. Еще подумал: «Вот раздолбай. Дома ему не сидится в такую погоду».

Сначала появилось злое желание окатить его из лужи, чтоб не шлялся ночью по дороге. Объезжай тут его. Но потом стало жалко бедолагу. Водитель остановил автобус и открыл передние двери.

– Залезай в автобус. Чего по ночам под дождем бродишь?

Человек не заставил себя долго упрашивать, запрыгнул в теплый салон.

– Спасибо. Но, вообще-то, мне тут недалеко. Выходить через остановку, – сказал он, поглядывая в окно, чтоб не проехать.