– Вы мне еще не все сказали?

– Нет. Есть еще кое‑что. – Несмотря на опьянение, она улыбнулась своей неотразимой улыбкой, которая никогда не оставляла Мигеля равнодушным. – Вы спрашивали, что я имела в виду, сказав "такая воровка, как я". Я вам скажу. – Она придвинулась к нему ближе. – Вы должны понять, я не простая воровка. Я не краду деньги из карманов и не режу кошельки, я не граблю лавки. Вас часто интересовало, куда я отлучаюсь из города. Глупец, вы же читали все эти истории, и читали их потому, что я познакомила вас с ними. Вот как ловко я придумала.

У Мигеля перехватило дыхание.

– Что вы хотите сказать? Что вы с Хендриком?.. – У него не хватило духу закончить фразу.

– Да, – тихо сказала Гертруда. – Мы Очаровательный Петер и его Женушка Мария. Причем трудно сказать, кто есть кто. – Она засмеялась. – Боюсь, бедняга Хендрик еще больший глупец, чем вы. Но он всегда послушно делал то, что ему велели, и ему нравилось, чтобы все вокруг считали, будто это он стоит за геройскими грабежами Петера. Впрочем, какое это имеет значение. Я полагала, что, если люди будут считать Петера героем, никто его не выдаст и легенда будет мешать его поимке. Мы не рассчитывали, что план настолько удастся. Я ожидала, что люди будут рассказывать друг другу истории о наших приключениях, но и подумать не могла, что их напечатают. Половина историй, которые вы прочитали, выдумка, а другая половина – очень большое преувеличение, но они сослужили нам хорошую службу.

– А где Хендрик сейчас?

– Удрал. – Она вздохнула. – Глупый человек. Но не настолько глупый, чтобы не понимать, что значит не заплатить жестокому ростовщику. Я его не видела после печальных событий на бирже. Он был против моих отношений с Алферондой и против моих планов разбогатеть на бирже. Он не понимал, как это все работает, и считал, что мой план обречен. Боюсь, в любом случае приключения Очаровательного Петера должны закончиться.

– Как я мог поступить так с вами? – сказал Мигель и закрыл лицо руками.

– Я сама виновата. Подвергла вас риску. А эта бедняжка, жена вашего брата. Скажите ей, что я сожалею, что напугала ее тогда.

– Она скоро станет моей женой, – сказал Мигель, решивший, что должен быть откровенен до конца.

– Вот как. Что ж, не могу похвастать, что понимаю, как это все устроено у израильтян, но это не мое дело.

– Что именно увидела Ханна? Она ничего не поняла.

Гертруда засмеялась:

– Она ничего не поняла. Забавно. Она видела, как я разговариваю с Алферондой, и я испугалась, что если вы об этом узнаете, то станете подозрительным. Но, – сказала она, вставая из‑за стола, – хватит болтать, сеньор. Мне пора.

– Мадам, вы слишком пьяны, чтобы отправляться из города сегодня. Позвольте отвести вас домой.

Она засмеялась и схватилась за его руку, чтобы не упасть.

– Ах, Мигель, все еще пытаетесь заманить меня в постель.

– Я лишь хочу, чтобы вы живой и невредимой…

– Ш‑ш‑ш. – Она прижала палец к губам. – Нам больше ни к чему рассказывать истории. Хватит историй. Я должна уехать и должна уехать сегодня ночью. А то, что я пьяна, мне поможет, а не помешает. – Но она не уходила. – Вы помните, сеньор, тот вечер, когда вы попытались меня поцеловать?

Он хотел солгать, сделать вид, что это был такой незначительный эпизод, что он о нем даже не помнит.