Возникло стремительное движение в сторону стойки.

— Какой он? — нетерпеливо спросил Донахью.

— Он очень сильный и здоровый, — ответила повивальная бабка. — И выглядит он как вы, у него такие же рыжие волосы.

— О-о! — засмеялся один из пьющих. — Это плохо, Торир! Тебе придется в оба следить за этим ребенком!

— Ты хочешь, чтоб ребенок был без изюминки! — быстро ответил Рыжебородый. — Такой ребенок будет иметь мало внутреннего огня, я так скажу.

— Какое ты дашь ему имя? — спросил другой.

— Не знаю, — сказал Донахью. — Я еще не решил.

— Только не давай ему имени деда, — сказал третий. — Каждый раз когда я проклинаю мать жены, моя дочь поднимает крик!

— Об этом не нужно беспокоиться, — мягко ответил Донахью. — Я никогда не знал своих родителей.

— О, — взволнованно сказал тот мужчина. — Извиняюсь…

— Не нужно. Не думаю, что мои родители мне понравились бы. — Донахью вернулся к стойке. — Ну, — проревел он, — чего мы еще хотим? Выпивки!

Тишина исчезла так же быстро, как прежде возникла, и Донахью снова услышал смех и звуки товарищеских хлопков. Донахью выпил еще кружку пива, потом повернулся к повивальной бабке, стоявшей у входа.

— Подойди и выпей! — приказал он ей. — Ты заслужила!

— Ты не хочешь взглянуть на своего сына? — спросила она.

— А я могу? — спросил Рыжебородый, пытаясь скрыть свое желание. — Я не знал, что я смогу это сделать так скоро.

— Конечно можешь, — ответила старуха. — Ты — отец, разве нет?

— Поэтому он и хочет увидеть ребенка… убедиться! — хохотнул один из пьющих.

Донахью почувствовал нарастающую ярость, потом понял, что это всего лишь шутка, и присоединился к смеющимся.

— Мне можно идти? — спросил он.

— Конечно, — ответила повивальная бабка. — Поэтому я и пришла сюда.

— Спасибо, — сказал Донахью. — Послушай, ты бы на время осталась здесь… Я хотел бы… ну…

— Я понимаю, — улыбнулась старуха. — Я вернусь через полчаса.

Рыжебородый поцеловал женщину в щеку, отвел ее к бару, усадил, а сам вышел в морозную ночь. Чем ближе он подходил к их дому, тем становился все более и более возбужденным. Сын… и тоже рыжий! Он никогда не думал, как много может значить для него сын. За последнее время Донахью научился держать себя в руках, но сейчас он был счастлив. Как долго он ждал этого момента! Казалось, раньше его жизнь не была такой полной…

А потом Донахью неожиданно все понял. Его едва не стошнило…

У него не оставалось времени думать и рассуждать. Рыжебородый пробежал остаток пути и ворвался в комнату. Алата, которая должна была лежать в кровати, встретила Донахью у дверей. Она смотрела на мужа, словно на пробудившегося к жизни дикого зверя.

— Ты собираешься убить малыша, не так ли? — закричала она, метнувшись через комнату и вцепившись ногтями в лицо Донахью.

— Убирайся! — фыркнул он, отшвырнув Алату взмахом руки. Он выхватил дубинку, быстро шагнул к крошечной колыбели, где лежал новорожденный, и обрушил дубинку на слабую голову младенца. Раздался жалобный вой, и потом искра жизни, так недавно вспыхнувшая, погасла навсегда.