– Я – хоккеист, – начал он. – Я не слишком романтичен, поэтому я спросил у Коннора, какие слова мне следует сегодня произнести. Он предложил несколько «тук-тук» шуток. – Сэм рассмеялся. – А вообще больше всего он хотел, чтобы я сказал, что ты самая лучшая мама на свете. Это правда, но это лишь одна из причин, по которой я так сильно тебя люблю. Я люблю те чувства, которые ты пробуждаешь во мне, когда входишь в комнату. Ты наполняешь мою жизнь светом. – Он замолчал и посмотрел в лицо любимой. – Отэм, я люблю тебя, потому что не могу представить без тебя своей жизни. И даже не хочу пытаться.

Отэм смотрела в глаза Сэма, а опускающееся за горизонт солнце расцвечивало его щеки оранжевыми и бледно-лиловыми пятнами.

– Я люблю тебя, Сэм. Ты исцелил мое сердце и научил меня тому, что прощение – это тоже любовь. Я привыкла думать, что мужчина, который станет моим, должен соответствовать списку моих ожиданий. – Отэм покачала головой, и ее туго завитые локоны скользнули по обнаженным плечам. – Я ошибалась. Потому что у любви нет списков. – На ее глаза навернулись слезы и повисли на ресницах. – От любви к тебе у меня сжимается сердце. Перехватывает дыхание. Лишь от любви к тебе у меня переворачивается все внутри, и я не сплю по ночам, чтобы только смотреть на тебя. И каждый раз, когда я смотрю на тебя, я знаю, что хочу смотреть на тебя вечно.

Сэм отер слезы с глаз невесты подушечкой большого пальца и наклонил голову.

– Мы еще не дошли до этой части церемонии, – напомнил ему священник.

Лицо Сэма озарила улыбка.

– Иди ко мне. Я не самый терпеливый человек на свете, к тому же Коннор очень хочет братика.