Когда Джейн вошла в здание, в лицо ударил еще более сильный запах алкоголя. Внутри было настолько темно, что ей едва удалось разглядеть силуэты двух мужчин, которые согнулись над барной стойкой и потягивали свои напитки. Цветастые подушки и бежевая бахрома украшали обитые бархатом кабинки, и она почти ожидала увидеть исполнительницу танца живота, которая позвякивает подносом, полным коктейлей.

— Чем-то помочь, мисс? — окликнул бармен, и два посетителя обернулись, чтобы посмотреть на нее.

— Я должна здесь кое с кем встретиться, — ответила она.

— Предполагаю, что Вам нужен тот парень в задней кабинке.

— Я здесь, Джейн, — раздался голос.

Она кивнула бармену и направилась в заднюю кабинку, где восседал ее отец, почти невидимый среди бархатных пышных подушек. Стакан с чем-то, похожим на виски, стоял на столе перед ним. Еще не было и пяти, а он уже пил, такого Джейн раньше за ним не замечала. С другой стороны, Фрэнк Риццоли недавно совершил много таких вещей, которых она от него не ожидала.

Например, бросил жену.

Она скользнула на скамью напротив него и чихнула, опустившись на пыльный бархат.

— Какого черта мы встречаемся здесь, пап? — спросила она.

— Тут тихо. Хорошее место для разговоров.

— Вот где ты проводишь досуг?

— В последнее время да. Хочешь выпить?

— Нет.

Она посмотрела на стакан перед ним.

— Что это?

— Виски.

— Нет, я о том, с чего это ты пьешь еще до пяти?

— Да кто, черт побери, придумал эти правила? Что такого магического в пяти вечера? Ты же знаешь, как поется в песне. Сейчас около пяти. Умный мужик этот Джимми Баффетт.

— Разве ты не должен быть на работе?

— Я сказался больным. Пусть подадут на меня в суд.

Он сделал глоток виски, но, казалось, не получил от этого удовольствия, и поставил стакан назад.

— В последнее время ты не часто со мной говоришь, Джейн. Мне обидно.

— Я больше не знаю, кто ты.

— Я твой отец. Это не изменилось.

— Ага, но ты непредсказуем. Ты творишь вещи, который мой папа — мой прежний папа — никогда бы не сделал.

— Безумие, — вздохнул он.

— Это похоже на правду.

— Нет, я серьезно. Безумие похоти. Гребаные гормоны.

— Мой прежний папа никогда бы не произнес это слово.

— Твой прежний папа был куда мудрее меня.

— Ах, вот оно что! — она откинулась назад, в горле першило от пыли, поднявшейся из бархатной обивки. — Так вот почему ты пытаешься восстановить со мной отношения?

— Я никогда их не обрывал. Ты сама это сделала.

— Трудновато поддерживать отношения, когда ты сожительствуешь с другой женщиной. Ты неделями не утруждался позвонить хотя бы разок. Не интересовался, как поживает любой из нас.

— Я не осмеливался. Ты была слишком зла на меня. И встала на сторону матери.

— Ты меня обвиняешь?

— У тебя двое родителей, Джейн.

— И один из них ушел. Разбил сердце мамы и сбежал с бимбо.

— Твоя мама не особо-то по мне и убивалась.

— Да ты хотя бы представляешь, сколько месяцев ей понадобилось, чтобы это пережить? Сколько ночей, за которые она все глаза выплакала? Пока ты развлекался с этой, как там ее, мама пыталась понять, как жить дальше.