Представитель местного министерства культуры, надзиравший за раскопками, потребовал перевезти находки в столицу для обеспечения безопасности. Профессор поспорил для вида, а потом согласился. Держать золотые украшения в голом поле — глупость самоубийственная. С конвоем поехала Юко как доверенное лицо профессора. Вчера, придя в музей, где работала над описью находок, она узнала, что коллекцию вывезли в неизвестном направлении, как заявили, «для экспертизы». А тем же вечером с лагерем оборвалась связь.

Спасло ли ее то, что из Москвы нагрянули гости — журналист и посланник самого профессора Арсеньева, а Юко развила такую бурную деятельность по организации встречи, что не заметить этого не могли, спасло ли ее это — судить сложно. Скорее всего, просто отсрочило приговор.

«Тихо прикончить нас могут прямо в городе, и не одна собака не тявкнет. Но, скорее, решили накрыть в горах. Свидетелей меньше и возможностей замести следы больше. Через пару дней кости растащат звери и птицы, концов не найдешь. М-да, попали! К кладу еще даже не подобрались, а уже трупы стопроцентные».

Он вырвал из блокнота три листка: исписанный и два следующих за ним. Свернул в трубочку. Вышел на балкон. Поджег. Присел на порог и стал ждать, когда огонь сожрет бумагу.

Юко встала за спиной. Ее коленки приблизились настолько близко, что он кожей ощутил их фарфоровый холодок.

— Мне страшно, Максим. Я не хочу умирать, — едва слышно прошептала Юко.

— Да и я как-то не планировал. Черт, как все хорошо начиналось! — Он смел легкий комок пепла в щель под щитом,

Зашуршал шелк. Пахнуло цветочным запахом духов.

Юко опустилась на колени. Положила руки на плечи Максимова.

Он повернулся. Тонкие, птичьи ключицы Юко оказались прямо перед глазами. На матово-коричневой коже острой пунктирной линией искрилась золотая цепочка.

Максимов подцепил ее пальцем и выудил из-за выреза платья медальон.

Четыре змейки выползали из центра, сворачиваясь влево, образовывали свастику.

Золотой кругляшок качнулся, поймав нервный удар, прошедший сквозь пальцы.

— Откуда у тебя это?

— Профессор Миядзаки приказал хранить у себя и не передавать местным экспертам. Сказал, что это самое ценное, что он нашел в раскопе.

— Очень интересно, — обронил Максимов. Он почувствовал ее ладонь на своем бедре. Лицо Юко осталось бесстрастным, глаза — непроницаемыми. Лишь вздрагивали тонкие крылья носа.

«Возможно, сексуальное возбуждение — самая здоровая реакция на страх», — Максимов решил отнестись к происходящему и предстоящему с философским спокойствием.

Стал прикидывать в уме, стоит ли провести сеанс психотерапии прямо сейчас или лучше отложить до окончания ужина.

Размышление прервал настойчивый стук в дверь.

Глава тридцать третья. «То ли девочка, то ли виденье»

Странник

Максимов распахнул дверь. Сначала обмер. Потом зашелся нервным смехом.

На пороге стояла Карина. Платье в горошек. Тонкий ремешок сумочки через плечо. Рюкзак у ног.

— Удивлен? — со скрытым вызовом спросила она.

Подавив приступ истерического смеха, Максимов покачал головой.

— Знаешь, чего-то в этом роде я и ожидал. — Голос осип от спазма в горле. Максимов откашлялся. — Уф, так и помереть недолго!

«Кстати, недолго ждать осталось», — мелькнула мысль, и он сразу же нахмурился.

— Входи.

Карина пинком втолкнула рюкзак, переступила через него и прошла в комнату.

— Опаньки! — протянула она, увидев Юко.