«А вот это конец», — отрешенно, словно не о себе, подумал он.

Вибрация вдруг пропала. С глаз схлынула кровавая пелена.

Вокруг раздался топот когтистых лап, нервное повизгивание и громкое клацанье зубов. Все в кишлаке пришло в движение. Отовсюду к остовам машин стекались быстрые тени. Сбивались в плотную массу, крутящую безумный водоворот. Вдруг плотный клубок волчьих тел вытянулся в щупальцу. Она зазмеилась по земле, растягивая за собой весь клубок. Через секунду площадка у сгоревших машин опустела. Из-за холмов донесся протяжный вой. Стая уходила. Остались лишь звезды на небе, луна и остывающие камни. И трое, тесно прижавшиеся друг к другу на покосившейся стене.

Стена все-таки рухнула, стоило им спрыгнуть с нее. Пыль, сухая труха и камни похоронили под собой костер.

Максимов обошел развалины, еще час назад служившие им приютом. Всюду, припорошенные песком, валялись кровавые ошметки.

— Они вернутся? — слабым голосом спросила Карина.

Девушки сидели, обнявшись, на ящике.

— Не знаю.

Максимов прошел к куче камней, густо заляпанных темной слизью. Чиркнул зажигалкой.

Ноги Леона придавило камнем. Он так и не смог подняться. Терзали его лежащим.

Дрожащий свет упал на обглоданное лицо и развороченную грудь. Волки выели все, до позвоночника. Странно, но уцелела правая рука ниже предплечья. Мертвые пальцы все еще сжимали морду пса, ниже его головы тянулся оголенный хребет и месиво из мяса и клочков шкуры. Два пальца Леона, указательный и средний, до последних фаланг вошли в глазницы пса.

На безымянном тускло, медным огнем светился перстень с арабской вязью.

Максимов задул огонек зажигалки.

Вернулся к девушкам. Сел, скрестив ноги по-турецки.

Над левой лопаткой выстрелила боль. Максимов хлопнул по ней ладонью. Что-то влажно чавкнуло, по спине побежали горячие струйки.

— Черт, мне к сибирской язве еще бешенства не хватало! — выругался он, скрипя зубами.

Боевой раж прошел, и в теле сразу же ожила боль. Плечо жгло, как огнем, боль в остальных местах еще можно было терпеть.

— Девочки, встали с ящика! — сиплым от боли голосом приказал он. — Открыли крышку и быстро нашли оранжевую коробочку. Живо, я сказал!!

Он знал, что моджахеды оказались ребятами запасливыми, в схрон положили все необходимое. В ящике была даже походная аптечка, а в ней индивидуальный комплект, прозванный армейскими острословами «все радости жизни». В оранжевого цвета пластиковом пенале находились препараты, специально разработанные советским Медбиопромом для продления жизни солдата. Состав их до рядового бойца не доводился, в инструкции фигурировали лишь номера. «После атомного взрыва — принять таблетку „номер три“». Максимов помнил, как ржали курсанты, впервые услышав инструкцию. В то, что таблетка выводит радионуклиды, никто не поверил, со здоровой циничностью, свойственной молодости, все решили, что после ядерного взрыва помогает только цианистый калий.

— Нашла, — подала голос Карина.

— Достань шприц-тюбик и дай его мне.

Боль разлилась уже по всей спине, резкими ударами била в голову.

Максимов зубами сорвал защитный колпачок, обнажив иглу, прицелился и воткнул ее в центр бицепса.

Закрыл глаза, чувствуя, как по всему телу пошла приятная расслабленность.

Юко зашла ему за спину. Чиркнула зажигалкой. Холодные пальцы пробежали по его шее, едва касаясь, попрыгали по жгучим краям раны.

— Рана с ладонь. Но не глубокая. Содрал кожу.

— Чтоб она ему поперек задницы встала, — прошептал Максимов.

Вспомнил, что псу это уже не грозит. С расколотым черепом он лежит под рухнувшей стеной, если его не успели сожрать товарищи.