Собственно говоря, у него не было ни малейшего желания просыпаться, и он твердо намеревался оставаться там, где находился, как можно дольше. Таким образом он рассчитывал хоть немного сократить тягостное время бодрствования и ослабить с помощью сна не дающее ему покоя нервное напряжение. Вчера был плохой день. На закате задул попутный ветер, но он продержался совсем недолго и вновь сменился встречным, оставив «Принцессу» в самом центре основного ядра блокирующей Брест эскадры.

Наверху, на палубе, прямо над головой Хорнблоуэра, поднялась непонятная суматоха. Послышался шум, крики, а затем к борту баржи пришвартовалась шлюпка. Капитан мысленно зарычал, но, тем не менее, приготовился выползти из гамака. Вне всякого сомнения, это была какая-то мелочь, не имеющая к нему никакого отношения, но все-таки и такого незначительного события оказалось достаточно, чтобы пробудить в нем любопытство и заставить покинуть осточертевшее ложе.

Он сумел только выпутаться из веревочной сетки и принять сидячее положение, как перед его взором предстал незнакомый мичман. Хорнблоуэр поднял вверх заспанные глаза, отметил попутно безупречно белые штаны и башмаки с пряжками и уставился на щеголеватого молодого человека, несомненно, одного из любимчиков начальства на флагмане или при штабе. Тот молча протянул пакет, при виде которого остатки сна мгновенно слетели с Хорнблоуэра. Он поспешно схватил пакет и сломал сургучную печать.

Генри Боуден, Королевский Прокурор, Капитан Флота Его Величества.

Н.Б. За вами будет прислана шлюпка.

— Очень хорошо, благодарю вас, мичман, — сухо проговорил он, но не успел молодой человек закрыть за собой дверь, как Хорнблоуэр рывком выскочил из гамака и бросился к своему сундуку, мучительно соображая, как ему лучше разгладить складки на парадном мундире за то короткое время, что еще оставалось до начала заседания.

— «Об утрате оного судна», — повторил он вслух фразу из письма. Она могла означать только одно: «Пришпоренного» больше нет.

Но Мидоус жив, а значит, живы и другие. Вполне возможно, что потеря корабля вообще произошла без человеческих жертв.

Но каков все же этот Мидоус! Времени даром не терял. Не успел еще бывший капитан вернуться на берег, а он уже ухитрился посадить корабль на мель. Хотя, с другой стороны, посадить корабль на мель в здешних водах легче легкого, в чем он, Хорнблоуэр, готов поклясться перед кем угодно. Сам он, правда, до такого не доходил, но тем больше веса будет иметь подобная клятва в его устах.

Чтобы удалить выросшую щетину, Хорнблоуэру пришлось подтащить свой сундук к трапу, залезть на него, поставить зеркальце на палубу и бриться, высунув голову из люка и держа одной рукой бритву, а другой ухватившись за ступеньку. Ему недоставало роста, чтобы обойтись без подставки. Внезапно в голову ему пришла идиотская мысль, что Мидоусу на его месте никакой сундук не понадобился бы. Тот был так высок, что мог высунуть голову из люка без дополнительных приспособлений.

Пока Хорнблоуэр брился, балансируя на сундуке, подошел Бедлстоун. Против обыкновения, он оказался словоохотлив и сам поделился информацией. Капитан слушал его, пытаясь одновременно сохранить равновесие и оттянуть второй рукой кожу под подбородком, что было весьма трудным делом на беспорядочно раскачивающейся «Принцессе».

— Так, значит, ваш «Пришпоренный» разбился на Черных Камнях, — неопределенным тоном произнес Бедлстоун.

— Я уже знаю, что он разбился, но мне не известно где, — отозвался Хорнблоуэр.

— Ну на вопрос «где» ответить нетрудно. Сейчас-то он уже на дне морском. Он сел на камни во время отлива, а потом его унесло приливом.