|
Она связывала Лонгстрита и де Витта с двумя другими людьми — Мартином Стоупсом, беглым заключенным, и Уильямом Крокеттом, который оказался третьим партнером де Витта и Лонгстрита. Из них двоих Вудом-Томпсоном мог быть только Стоупс. Его мотив был очевиден — месть — и направлен в равной степени против всех троих. Поэтому я пришел к выводу, что Стоупс был кондуктором и контролером, а Крокетт — человеком, убитым на пароме, которого Стоупс готовился прикончить в течение пяти лет, обзаведясь с этой целью рыжими волосами и шрамом на ноге, чтобы, когда Крокетта найдут мертвым и изуродованным, его приняли за Вуда.
Причина, по которой я затребовал рапорты об исчезнувших лицах задолго до того, как услышал историю Ахоса, и после того, как я понял, что тело не принадлежит Вуду, заключалась в том, что Вуд убил неизвестного нам человека и что в одном из этих рапортов может содержаться ключ к его личности. Однако после разговора с Ахосом я догадался, что неизвестным был Крокетт. Он не мог быть всего лишь орудием в человеческом облике, не связанным с другими преступлениями и использованным только ради своего тела, так как Вуд минимум пять лет готовился к его убийству, демонстрируя рыжие волосы и шрам. Как Стоупс заманил Крокетта на паром, я не знал и не знаю до сих пор. Стоупс объяснил это, мистер Бруно? — Да, — ответил окружной прокурор. — Стоупс, который никогда не писал Крокетту угрожающих писем, так как не хотел, чтобы Крокетт знал его почерк, написал ему, представившись уволенным бухгалтером фирмы «Де Витт и Лонгстрит», сообщая, что Крокетта обманным путем лишили большей части принадлежащей ему по праву трети доли доходов фирмы, несмотря на солидные чеки, которые оба партнера присылали ему дважды в год. Когда они втроем вернулись в Штаты, Крокетт настоял на своей равной доле в успехах, которых добьются двое остальных. Опасаясь, что безответственный и бесшабашный Крокетт разболтает об уругвайской авантюре, Лонгстрит и де Витт согласились, чтобы он инвестировал третью часть капитала, необходимого для раскручивания бизнеса, и обещали выплачивать ему треть своих прибылей. Думаю, только настойчивость де Витта мешала Лонгстриту все эти годы отказаться от обещания. Как бы то ни было, в письме говорилось, что автор — бухгалтер — располагает доказательством мошенничества и готов продать его Крокетту, если тот приедет в Нью-Йорк. Он намекнул на грозящую Крокетту опасность, очевидно чтобы заставить его поверить, будто два партнера собираются разоблачить его как преступника, совершившего убийство в Уругвае. Стоупс просил Крокетта по прибытии в Нью-Йорк следить за колонками личных сообщений в «Таймс». Крокетт попался на удочку, приехал в Нью-Йорк, сердитый и испуганный одновременно, и прочитал в «Таймс» инструкции: потихоньку выписаться из отеля и встретиться с автором письма на северной стороне верхней палубы парома, отплывающего в Уихокен в 22.40, стараясь никому не попадаться на глаза. Там и произошло убийство. — Хитрый дьявол рассказал нам, как он одурачил де Витта, — вмешался инспектор Тамм. — Стоупс позвонил де Витту в ту среду утром, назвался Крокеттом и велел де Витту вечером быть на нижней палубе парома в 22.40 под предлогом срочного дела, сопроводив требование угрозами и предупредив, чтобы де Витт держался незаметно. Дав одинаковые указания на этот счет де Витту и Крокетту, Стоупс старался свести к минимуму возможность их встречи. — Это объясняет, — пробормотал Лейн, — почему де Витт отказывался сообщить нам, с кем собирался встретиться. Он молчал о Крокетте из страха, что тот в панике раскроет все грязные подробности уругвайской истории, и Стоупс знал, что де Витт будет молчать. Фактически, — задумчиво продолжал актер, — меня постоянно удивляли дерзость и изобретательность Стоупса. Ведь это не были crimes passionels, импульсивные и чисто эмоциональные — они были хладнокровными, расчетливыми и взлелеянными годами страданий. |
