В России тоже так практикуется?

Если кого-то считают на что-то способным, то следует так же оценивать и свой образ действий.

Мы действуем в отношении вас так же, как и вы в отношении нас. В Смоленске имели место следующие факты: вам должно быть известно, что когда ваша авиация бомбила Смоленск, а наши пожарные тушили пожары, то ваши стрелки-парашютисты открыли по пожарным огонь. Думаю, что русские парашютисты поступили бы точно так же, это же война.

В России мы еще не использовали парашютистов. А Вы использовали уже кого-либо из знаменитых 200 ООО парашютистов, которые у вас, якобы, имеются?

Наши парашютисты почти не используются на Восточном фронте.

Как же это можно увязать с теми 200 000 парашютистов, которые введены в бой?

200 000? Вы спрашиваете меня, значит, как обстоит дело с теми 200 000 парашютистов, которые имеются у нас в Советском Союзе? Я не могу этого сказать, так как с 22.6 я не имею никакой связи с Москвой, ибо я уехал в армию, в мою 14 танковую дивизию. С тех пор я прервал всякую связь, так что я не знаю, что делают парашютисты, что они за это время предприняли. Могу только сказать, что я не знаю. Если они существуют, если они имеются, то они введены в действие, это их задача, Вы сами знаете.

Но раньше ведь у вас говорили: из страха перед пленом, красноармейцы лучше застрелятся.

Я должен высказаться по этому вопросу откровенно; если бы мои красноармейцы отступили, если бы я увидел, что моя дивизия отступает, я бы сам застрелился, так как отступать нельзя.

Почему же солдаты покинули его?

Нет, это были не мои солдаты, это была пехота.

Знал ли он, что согласно международному праву с пленным солдатом в гражданской одежде предусматривается совершенно иное обращение, чем с солдатом в военной форме?

Зачем он надел гражданскую одежду?

Я скажу вам почему, потому что я хотел бежать к своим, а если бы меня заподозрили в том, что я имел намерение заниматься шпионажем, то для этого я ведь должен был знать немецкий язык.

Известно ли ему о приказе, в котором говорится, что если солдату грозит опасность быть взятым в плен, он должен обеспечить себя гражданской одеждой?

Видите ли, мне известно только, что все те, кто после этого окружения разбежались, начали переодеваться, и я тоже дал себя уговорить это сделать.

В каких сражениях Вы участвовали ?

6, 7, к вечеру 6-го, 14-я танковая дивизия примерно в 30 км от Витебска, значит, 14-я танковая дивизия, 18-я танковая дивизия и 1-я мотомехдивизия — т.е. весь седьмой корпус.

С какого года он в армии ?

В Красной Армии я с 1938 года, я учился в Артиллерийской академии.

А теперь он кадровик?

Да, да, да.

В каком бою он впервые участвовал ?

Я забываю это место, это в 25—30 км от Витебска, у меня не было с собой карты, у нас вообще не было карт. Карт у нас не было.

У офицеров тоже нет карт ?

Все у нас делалось так безалаберно, так беспорядочно, наши марши, как мы их совершали, организация была у нас вообще безалаберной.

Как это следует понимать?

Понимать это надо так: все части и моя часть, считавшаяся хорошей... Вы спрашиваете, значит, как следует понимать, что организация была плохая? Дивизия, в которую я был зачислен и которая считалась хорошей, в действительности оказалась совершенно неподготовленной к войне, за исключением артиллеристов, потому что переходы совершались плохо, сплошная неразбериха, никаких регулировщиков, ничего, это первое; во-вторых, вы уничтожали бронемашины по частям.

А как это отражалось на командовании?

Оно никуда не годится (почему?), потому что оно отсиживалось в лагерях, вот и все, так было целых три года.