В немецкой армии «корпуса» и «армии» — это всего лишь штабы с приданными частями, своих собственных дивизий эти соединения и объединения не имеют. Входящие в их состав дивизии могут в любой момент быть изъяты и переданы другим корпусам и армиям, а в их состав могут быть введены другие дивизии. К примеру, 39-й моторизованный (впоследствии — танковый) корпус немцев в исследуемое время имел в своем составе 1-ю и 20-ю танковые и 14-ю и 20-ю мотопехотные дивизии. А через год в его составе воевали 1-я и 7-я танковые и 78-я и 102-я пехотные дивизии. Тот же 57-й моторизованный корпус немцев: в исследуемое время имел в своем составе помянутые 12-ю и 19-ю танковые и 18-ю мотопехотную дивизии; через пять месяцев — 20-ю танковую, 2-ю мотопехотную и дивизию СС «Рейх»; еще через три месяца — снова 19-ю танковую и 34-ю и 98-ю пехотные дивизии.

Вот немцы и посмотрели по схемам тех боев на карте — Витебск брал 39-й корпус, возможно, кто-то вспомнил, что 12-я танковая тоже была тут. Ну и приписали 39-му корпусу подвиг пленения «сына Сталина», хотя на самом деле 16 июля этот корпус воевал уже за 200 км от Лиозно. А поскольку 39-й и 57-й корпуса составляли третью танковую группу Гота, то фальсификаторы посмотрели на имевшиеся в это время в этой группе дивизии — одному понравилась 12-я, другому 19-я. Получилось красивенько так, убедительно. Кто ж знал, что, в конце концов, их фальшивки заинтересуют и меня?

Время и место встречи изменить нельзя

Теперь вернемся к протоколу допроса оперативниками НКВД командира роты пропагандистов 4-й немецкой армии капитана Ройшле в 1946 году. Этот капитан, безусловно, знал, что на шоу в 1941 году допрашивал не сына Сталина, а провокатора. Я уверен в этом по тому, какие вопросы он ставил «сыну Сталина» — он избегал ставить вопросы, на которые «сын Сталина» не мог бы ответить — например, не спросил адреса семьи, не уточнил, кем именно воевал этот «артиллерист». Поэтому Ройшле на допросе в НКВД (а он допрашивался одним из первых, найденных по этому делу) тщательно старался не дать повода себя разоблачить в этом вопросе. Врать в фактах он боялся, поскольку понимал, что если многочисленные свидетели шоу покажут иное, то его потом за вранье оперативники будут бить, причем еще и пару сержантов пригласят на помощь. У Ройшле был единственный путь — умолчать о том, что могло бы впоследствии привести к его разоблачению.

И если вы присмотритесь к уже данным цитатам, то он вдруг «забыл» фамилии тех, кто с ним был на шоу, даже фамилию своего сослуживца по отделу 1-Ц армейского штаба, майора, и того забыл. Видимо, знал, что эти люди остались живы, и боялся, что русские и их найдут по его показаниям. Он забыл, что «сына Сталина» допросили и в штабе группы армий «Центр», а ведь без этого допроса, через голову группы армий, «сына Сталина» просто не отправили бы в Берлин. Боялся Ройшле, что русские и тех допрашивавших найдут. Даже забыл фамилию переводчика, который переводил допрос, вспомнил только, что это был эстонец, который плохо знал русский язык. И вот эта забывчивость у него была при том, что он прекрасно помнил все вопросы, которые задавали «сыну Сталина», и даже его ответы.

Но вот ему задают, казалось бы, абсолютно безобидный вопрос: «В какой местности производился допрос Якова ДЖУГАШВИЛИ?» — и у Ройшле снова начисто отшибает память: «Штаб командующего 4-й армейской группировкой на Восточном фронте генерал-полковника фон КЛЮГЕ в это время находился около шоссе Смоленск—Минск, в районе гор. Орша. Точное место припомнить не могу». Да, штаб фельдмаршала Клюге 18 июля находился в городке Толочин на шоссе Минск—Смоленск, этот городок в 50 км от Орши, т.