Генерал Куропаткин и на этот раз остался верен себе. Перед началом наступления начальник атакующего Восточного отряда русских генерал Штакельберг получил приказ, в котором его предупреждали, что надо действовать осторожно во избежание неудачи, что следует вводить в бой силы, значительно превосходящие противника, в противном случае — не вводить. В конце приказа Куропаткин выражал анекдотичную (или издевательскую?) уверенность, что Штакельберг сможет потеснить японцев и вовсе без боя.

Как происходило русское наступление «a-la Kuropatkin», подробно описал английский военный представитель в штабе японской армии полковник Иен Гамильтон. «В пяти милях к северу наступает противник. Так далеко, насколько я могу увидеть, земля полнится русскими. <…> Эти тёмные массы начали медленное и торжественное развёртывание, которое заставило моё сердце ёкнуть от общего ощущения неумолимой силы, от чувства неминуемости удара. Однако неожиданно эта длинная колонна остановилась. Странная нерешительность! Они оставались стоящими без движения десять минут, двадцать минут, и тут я понял, что русские готовятся окопаться вне пределов огня японцев. И в этот момент все опасения покинули меня. Меня охватило полное спокойствие и ясная убеждённость в том, что русские своими неловкими действиями навсегда расстались с тем моральным подъёмом, который является величайшим достоянием атакующей стороны».

Русское наступление было безобразно подготовлено и с оперативно-тактической, и со стратегической точки зрения.

Начальник Восточного отряда генерал Штакельберг, корпус которого по оперативному плану наносил главный удар, не смог выполнить свою задачу по причине непрофессиональной прокладки маршрута наступления. «Карты в моих руках не показывают ничего, кроме белых пустот и двух дорог, идущих с востока на запад, — раздражённо докладывал Штакельберг в штаб Куропаткина. — На карте земля плоская, как блин, но в реальности это весьма высокие холмы, которые с величайшим трудом преодолеваются полковой артиллерией. Если в штабе есть более совершенные карты, пришлите их мне».

Русские владели местностью между Мукденом и Ляояном многие месяцы, даже годы, отчего же военная картографическая оценка этих территорий не была сделана заранее?

Очевидный непрофессионализм штаба Маньчжурской армии привёл к тому, что даже к седьмому дню наступательной операции русские войска не имели осязаемого успеха ни на одном участке 45-километрового фронта.

Между тем японская военная машина быстро завершала подготовку к контрнаступлению. Уже вечером 12 октября 1904 года силы главной русской атакующей колонны Штакельберга были окончательно остановлены. А через день японцы нанесли мощный контрудар в центре и на западе русского расположения войск. Здесь против русского 17-го корпуса (25 тысяч штыков) маршал Ояма сумел сконцентрировать три дивизии общей численностью 32 тысячи человек.

Полк генерала Юхнова (219-й) в полной мере испытал на себе всю мощь концентрированного японского удара. По нему согласованно били 66 орудий и несколько тысяч винтовок. Позиции полка при таком соотношении сил оказались, разумеется, прорванными. На поле битвы осталось лежать 832 русских солдата и 22 офицера. Потеряв в последующие три дня в бессмысленных контратаках ещё около двух тысяч человек, 219-й Юхновский полк фактически перестал существовать.

Итог наступательной операции на реке Шахэ оказался очень неприятен для русских. Начав операцию с тремя полными корпусами в резерве, командующий Куропаткин завершил её, не имея резервов вовсе. Абсолютно безрезультатное наступление стоило русским очень больших потерь: армия потеряла 41 351 солдата, из них — 10 959 убитыми.

Потери японцев были существенно меньше: 3951 убитый и 16 394 раненых. Маршал Ояма и его генералы ни на один день не утратили инициативы на поле боя, а войска не потеряли ни одного действительно важного оперативного рубежа.