И если она хочет ребенка, то ей надо внести некоторые изменения в свою жизнь. Ей нужно больше общаться, заводить друзей, она должна создать мир широких возможностей для своего ребенка.

У нее будет ребенок. Калеб Фремонт или другой мужчина дадут ей его. Но Калеб был предпочтительнее. Она читала его статьи и увидела в них оригинальный и живой ум. Она вспомнила, сколько деловых людей уважали Калеба за его честность и чувство справедливости. И Виктория вспомнила, что он был добр к ней. Он не смотрел на нее так, будто она была странноватой, что делали другие. И у него крепкое тело.

Он может передать ребенку свое телосложение.

— Поэтому ты должна быть на высоте, Виктория. Ты должна быть продавцом и должна убедить его, что тебе от него ничего не нужно, кроме ребенка.

Виктория поежилась при этой мысли. Почему-то она была уверена, что Калеб хорошо умеет делать это.

— Это не важно, конечно, — сказала она, смотря на попугая Боба, которого оставили ей родители. — Не обязательно, чтобы это было приятно. Главное, чтобы все получилось.

И чтобы это вообще произошло.

— Боб, я должна выглядеть соблазнительно, — объявила она.

Боб наклонил голову и не сказал ни слова. Вообще-то он сказал «черт подери», это было его любимое выражение, потому что оно привлекало к нему внимание людей. Кроме того, это было любимое выражение ее отца, ведь Боб жил с Дэнисом Холбруком долгие годы.

— «Черт подери» — это только слова, — сказала она, смотря в зеркало. Она увидела женщину, которая уже увяла. Она сама решила увянуть.

Ей захотелось подбежать к телефону, позвонить Калебу и сказать ему, что совершила ошибку, но она тут же отказалась от этой мысли. Она не хотела больше думать о том, что у нее нет детей.

— Итак, мы импровизируем, — сказала она, роясь в шкафу и вынимая красные платья без бретелек, которые принадлежали ее матери. Платья слишком обтягивали ее, но это можно пережить.

Виктория села за туалетный столик и начала наносить косметику, чего никогда раньше не делала. Она поехала в другой город, чтобы купить эту косметику, боясь, что в ринвальском магазине ее увидит кто-нибудь из знакомых и скажет, что она окончательно свихнулась.

Через сорок пять минут она встала из-за столика, неуверенная, что все сделала правильно.

— Черт подери! — сказал Боб.

— Надеюсь, что выгляжу нормально и не похожа на чудовище из фильма ужасов, — пробормотала Виктория.

Она взяла платье и попыталась влезть в него.

— О-хо-хо, — сказала она.

— О-хо-хо, — передразнил ее Боб.

— Это не пойдет. Здесь слишком много меня и слишком мало платья, — простонала Виктория. — Я хочу, чтобы Калеб увидел во мне женщину, с которой можно переспать разок-другой, а не женщину, которая напилась и танцует на столе.

Со злостью она убрала вешалки назад в шкаф. В шкафу висели черные костюмы, черно-белые костюмы, серые костюмы.

В дверь позвонили. Калеб уже пришел.

Виктория растерянно посмотрела на Боба.

— Даже не думай сказать это, — приказала она.

Но было слишком поздно.

— Черт подери, — прокричал Боб, как бы прочтя мысли Виктории.

Она надеялась только, что Калеб не был сплетником. Иначе она распрощается со своей репутацией.

— Черт подери, — сказала она, потом протопала к двери и рывком открыла ее. Она даже не смогла выдавить из себя улыбку. Все рушилось. Она могла сразу отправить его домой.

Но не сделала этого. Боб был свидетелем того, что она решила переспать с ним.

Калеб уставился на Викторию и чуть не подпрыгнул от удивления. Он гордился тем, что много знал о женщинах, но сейчас, смотря на ее накрашенные губы, белоснежные плечи, ее декольте.