Хильер мрачно размышлял, не завелись ли у него внутри какие-то прожорливые твари: ни малейших следов недавнего завтрака не ощущалось. Хильер вошел в обеденный зал. Магнаты и их дамы были в шортах. Рист уже обо всем договорился. Старший стюард пригласил его за столик Уолтерсов. Дети выглядели бледными, осунувшимися. Миссис Уолтерс следила, чтобы уголки ее рта были все время опущены, и время от времени прикладывала к сухим глазам платок. С очевидным сожалением она попросила официанта убрать почти не тронутый гуляш. Нет, спасибо, она больше ничего не желает. Ну, разве что салат из фруктов, вымоченных в роме и залитых шампанским. Мы обязаны поддерживать в себе силы. Дети искренне не притронулись почти ни к чему. Поразмыслив, миссис Уолтерс заказала еще крепкий кофейный ликер.

— Ну как?—спросил Хильер с таким участием, словно разговор происходил уже на похоронах.

Девушка (Клара? Так ее зовут?) была и в самом деле очаровательна: вздернутый, чуть приплюснутый носик, соблазнительные волосы, круги под карими глазами—следствие бессонницы. Она была в прямом черно-оранжевом платье с диагональными полосами. На коленях лежал небрежно сложенный черный палантин. Она не читала, не ела, лишь крошила вилочкой меренгу. Появление за их столиком Хильера оставило ее совершенно равнодушной. На Алане была «рубашка-газета». Он нехотя доедал свой медовый мусс. На вопрос Хильера отозвалась миссис Уолтерс:

— Говорят, и дня не протянет. Совсем плох. Кома. Но утешением может служить то, что пожил он на славу, имел все, что желал. Надо стараться, чтобы в жизни все было в радость.

С этими словами она накинулась на фрукты в шампанском.

— Что станет со мной и Кларой?—спросил Алан.

— Мы уже говорили на эту тему. Что бывает с детьми, когда умирает их отец? О них заботится мать. Что тут непонятного?

— Ты нам не мать,—огрызнулся Алан.—Тебе на нас ровным счетом наплевать.

— Алан, попридержи язык в присутствии джентльмена.

Хильер подумал, что, наверное, характер v миссис Уолтерс не дай Бог. Ему подали запеченное в лапше телячье филе, жюльен из молодой моркови с сельдереем и «Марго» сорок девятого года. Неожиданно девушка воскликнула:

— Всем наплевать! Вам бы только набить утробу, а на остальное—плевать! Я пошла к себе в каюту.

У Хильера замерло сердце, когда она встала — такая юная, грациозная!—и с достоинством вышла из зала. Бедная, бедная девочка! Однако требовалось кое-что уточнить.

— Простите, что касаюсь болезненной темы, но как вы собираетесь разрешать те сложности, которые скоро возникнут?

— О чем вы?—спросила миссис Уолтерс, остановив на полпути ложку с фруктовым салатом.

— Об организации похорон. О панихиде. Следует заранее подумать о транспортировке. О найме самолета, о доставке тела домой.

— В России самолет не наймешь,—сказал Алан.—У них там летают только самолетами государственной авиакомпании. Кажется, она называется «Аэрофлот».

— Я обо всем этом еще не думала,—сказала миссис Уолтерс. Она машинально посмотрела вокруг в поисках мужчины, своего мужчины, но, по-видимому, сразу рассудила, что от одних ждут утешений, от других—утех.