Хильер ничего не мог больше высосать из своей бразильской сигары. В кармане лежало еще пять — жаль, что пропадут.

— Ну что же, — сказал Хильер.

Роупер торопливо грыз ногти, словно не желая, чтобы предмет интереса Риста позорил его, Роупера, пусть даже мертвого.

— Странно, — задумчиво проговорил Рист, снимая оружие с предохранителя. Хильер посмотрел на пистолет: коль скоро интимной близости с ним не избежать, нелишне предварительно хотя бы познакомиться. Это был «Поллок 45». Видно было, что за ним любовно ухаживают. В профессионализме Ристу не откажешь, но у него имелся один существенный недостаток: личный интерес к своим жертвам. Когда-нибудь он поплатится за это жизнью.

— Странно, — повторил Рист. — Через несколько мгновений вы будете удостоены окончательного ответа. Вера в Бога может оказаться несусветной глупостью или, напротив, полностью подтвердиться. И вашим открытием не смогут воспользоваться ни архиепископ Кентерберийский, ни римский папа. Совершенно секретно! Ящик заперт. Сейф сверхнадежен. Что там — рай Кватроченто или готический ад? Почему бы и нет? Где гарантия, что наш рациональный, асептический мир есть отражение подлинной реальности? Может быть, вечным уделом станет пылающая преисподняя с гадами и гогочущими чертями? В такие моменты я всегда взираю на свои жертвы с благоговением. Им суждено узнать нечто, единственно достойное познания. Не желаете ли вы, джентльмены, прочесть молитву?

— Нет! — отважно воскликнул Роупер. — Я в эти бредни не верю!

— Мистер Хильер?

Хильер старался не думать о Кларе. Пусть в мыслях, но он уже осквернил ее образ. Сквозь туман, клубившийся над бескрайней равниной, мимо Хильера S-образно шествовали его шлюхи и его жертвы, указывающие на него трехпалыми руками, безгубые, безносые, с огромными блестящими глазами-светильниками.

— Слова. Не более того, — пробормотал Хильер. Он чувствовал, что покривил душой. Роупер был лучше него.

— Господи, — прошептал Хильер, — прости меня, прими покаяние во всех совершенных мною мерзостях…

— Бредни! Говно церковное! — воскликнул Роупер, по-видимому, решив, вслед за Китом Марло, погибнуть с проклятьями на устах. — Россказни для кретинов!

— …потому что я заслуживаю Твоего самого страшного наказания, потому что на грехах своих распял я возлюбленного Спасителя Иисуса Христа…

— Чушь! Прекрати молоть вздор! Человек умирает, и на этом все кончается.

— …а более всего за то, что порочат они Твою безмерную благость. Клянусь, что никогда больше, укрепленный Твоей милостью, не согрешу пред Тобою…

— Гарантирую, что клятва будет исполнена, — изрек Рист.

— …я не оскорблю Тебя.

В дверь чуть слышно постучали. У Хильера подпрыгнуло сердце. Сказано ведь кем-то (отцом Берном?): не старайтесь извлечь из молитвы сиюминутную выгоду. Рист присоединился к потоку роуперовских ругательств (впрочем, без роуперовского энтузиазма), затем сказал:

— Какая обида. Этого я не предвидел.

— Слишком много разговариваете, — сказал Хильер. — В этом ваша беда. Поменьше бы болтали, давно бы уже выполнили задание.

В голосе Хильера звучал неподдельный упрек.

— Третий, — сказал Рист. — Возможно, абсолютно невинный. Жаль. И, кстати, делаю это безвозмездно. Чистая благотворительность.

Продолжая ворчать относительно даровой работы, Рист наставил дуло пистолета на дверь и сказал:

— Войдите.

Дверь отворилась. На пороге стоял мальчишка, закутавшийся от моросящего дождя в большой, взрослый пиджак.