— Ирина, вы правы, отменяйте немецкий. И срочно найдите мне Мартина Мелдрума из DLA. Помните, мы с ними работали по проекту…

— Конечно, Варвара Васильевна, уже набираю. Он уже отвечает, соединять?

— Мартин, привет, это Варвара, помнишь? Listen, прости, что я так сваливаюсь внезапно. У тебя все о’кей? Мне надо срочно с тобой посоветоваться. Как у тебя сегодня выглядит остаток дня, я бы прямо сейчас подскочила?

— Привет, Барбара. Слышу по голосу, что-то срочное. Мы, юристы, лишних вопросов не задаем. Приезжай. Тебе сколько потребуется времени?

— Да, наверное, минут пятнадцать, хочу один документ тебе показать.

— О’кей, жду.

Варя выскочила из офиса, набросив пальтишко — в Лондоне в отличие от Вашингтона уже было прохладно, — и замахала кэбам. Через десять минут она уже входила в стеклянный вестибюль роскошного офисного здания, типичного для штаб-квартиры международной юридической конторы.

— Мартин, посмотри, что я сегодня получила. Мне это совсем не нравится, но, может, я все преувеличиваю.

— Так, «Питер, Шварц…», знаю, серьезная компания. А кто это, Шуберт? Не говори мне, что это тот Шуберт, который…

— Именно тот. Я прогуглила.

— Это знаменитый следователь ФБР по крупным делам, связанным с отмыванием денег и коррупцией. Не знал, что он перешел в «Питер, Шварц…». Разматывал самые крупные коррупционные скандалы. Вообще письмо написано очень агрессивно. Very heavy-handed. Я бы сказал, настолько агрессивно, что это уже какое-то время тянется.

— Так я только сегодня его получила!

— Ты-то сегодня его получила, но парень давно ведет свое расследование. It looks to me like a quite mature stage of investigation. И уже накопал изрядно материала, раз посылает такое агрессивное письмо…

— Какого материала? Завтра он впервые со мной будет встречаться!

— Варя, он за твоей спиной материал собирал, чего тут не понять. Тут презумпцией невиновности не пахнет, у него уже есть мнение, и завтра он будет говорить с тобой, чтобы это мнение подтвердить.

— Какое мнение, о чем?

— Как о чем? О нарушениях этики, связанных с чем-то финансовым, взятки или мошенничество, не знаю.

— Мартин, о чем ты говоришь? Ты шутишь? Какие взятки, что там можно взять в нашем банке, я даже не член кредитного комитета. Ты нарочно меня пугаешь?

— Варя, а ты сама можешь хоть что-то предположить, в связи с чем это расследование?

— Ты не поверишь, но мой секретарь, когда принесла письмо, сказала, что это, наверное, про курение в офисе. Но когда я прогуглила Шуберта, мне стало очень плохо. Это не про курение!

— Да уж. Это точно не про курение. Тебе нужен адвокат.

— Где я его к утру возьму?

— Я сейчас позвоню нашему партнеру по уголовным делам…

— По уголовным делам?

— А по каким же? Конечно, будет чудо, если он завтра не занят. Но если занят, найдет правильного человека. Мы тебе в любом случае позвоним с утра, а может, даже сегодня вечером.

— Что, это настолько срочно? Ой, а что мне завтра говорить? Я же, правда, не представляю себе, в связи с чем это?

— А тебе надо говорить как можно меньше.

— Почему? Я совершенно ни в чем не виновата, зачем я тебе-то буду врать?

— Потому что, повторяю, человек уже заряжен негативно. Шуберт вообще позитивно не может быть настроен. Он следователь, понимаешь? Обвинитель. Он не слушать тебя придет, а искать доказательства твоей вины, в которой он, как следователь, уже уверен.