И хотя Днищев польстился эти слова, но он отказался: работать сторожевым псом даже у своего друга не прельщало. Но Ковчегов уже давно "созрел" для "Русского Ордена", а оставлять его в опасности также не годилось. Ковчегов дал понять, что его телефоны прослушиваются. Помещение офиса, судя по всему - тоже. Об остальном Днищев догадался сам. Значит, из его окружения идет утечка информации - кто-то из служащих или охранников. И Ковчегов постарается прийти на встречу один, если ему удастся ускользнуть от "своих же".

"- Возле "Длинного", в час "последней надежды"? - лукаво предложил Днищев.

- Согласен, - догадался Ковчегов. В молодые годы они называли так памятник Маяковскому, а водку в те времена продавали до семи вечера - и "надежда" умирала последней. Потом приходилось изворачиваться и прилагать немало усилий, чтобы достать злосчастную бутылку. А может быть, и правильно? Сейчас Россию буквально залили дешевым спиртом и суррогатом, который можно раздобыть в любом ларьке посреди ночи - по цене чуть выше двух буханок хлеба. И какая от этого радость? Гайдар, придя во власть, первым делом отменил государственную монополию на водку. А если бы у них была такая возможность, они бы раздавали зелье даром, из бочек, прямо на улице - чем больше русских от нее загнется, тем лучше. Во что превратилось взрослое население страны - страшно смотреть. Какая уж тут может быть политическая воля или самосознание нации: руки трясутся, в голове туман, хоть Ельцин, хоть сам черт с экрана - все равно. Молодежь пичкают наркотиками, тех кто постарше - отравой из бутылок, да и женщины от них не отстают, а уж о том, чтобы рожать и речи нет! Еще лет десять и народ вымрет, как динозавры, останутся одни "новые русские" - разновидность популяции корабельных крыс, готовых грызть доски собственного судна. Вот и сосед Киреевского - еще тот "фрукт". Но с ним Днищев решил выяснить отношения немного позже....

В шесть часов вечера Сергей стоял возле памятника Маяковскому, поджидая друга. Этот монумент пока что никто взрывать не собирался, разве что какой-нибудь Евтушенко в приступе падучей. Ковчегов задерживался. Вокруг гудели моторы автомашин, прохаживались парочки, шла бойкая торговля с лотков. Обычная жизнь, даже чем-то напоминающая ту, прежнюю, когда можно было не бояться выйти ночью на улицу, или стоять рядом с памятником пролеткультовскому поэту, словно мишень. С некоторых пор у Днищева появилось это ощущение - что кто-то старательно прицеливается в него и остаются какие-то доли секунд до нажатия на курок. Передернув плечами, Сергей сделал несколько шагов в сторону. За ним не могли следить: сюда он приехал, тщательно поплутав в метро. Но Кротов предупреждал - Мокровец сам начал охоту за Днищевым. Кто же все-таки предатель?

Ковчегов наконец-то появился со стороны ресторана "Пекин", в половине седьмого. Один, без сопровождения. И судя по выражению лица, чувствовал себя довольно весело.

- Даже не представляешь, как приятно ощущать себя снова свободным человеком. Куда хочу - туда и иду! - произнес он, обнимая друга. - Нет, не умеем мы ценить настоящее счастье. И не умеем любить жизнь. Иначе не запирались бы от нее за семью засовами. Как в тюрьме.

- Ты сам выбрал себе такую жизнь, - ответил Днищев. - Кто тебе мешает плюнуть на все и уехать куда-нибудь в деревню, фермерствовать? Ты кажется, когда-то хотел этого?

- Теперь уже не могу. Засосало. Вокруг меня крутятся большие суммы, завязано множество людей. И у них, и у меня обязательства друг перед другом. Я не вправе все так бросить и сказать: "До свидания!". Не поймут. Бизнес - тот же наркотик, Сережа. А сейчас начинается новый передел собственности. Теперь только держись!

- Понятно. А что тебя беспокоит?

- Кто-то взял меня "на мушку". Чувствую это. Пока что идет просто слежка, прослушиваются разговоры.