История всегда была ее страстью, в особенности период между 1492 и 1800 годом, когда Европа пришла в Новый Свет.
У ее матери тогда тоже все шло хорошо: она оправилась после развода и нашла себе нового мужа. Он был хирургом-ортопедом, нежно любил ее и перенес свою любовь на Элли – полная противоположность ее отцу.
Этот брак оказался удачным.
Но через два года невнимательный водитель, лишенный прав, проехал на «кирпич» – и ее мать погибла.
Элли ужасно ее не хватало.
Она хорошо помнила похороны, главным образом из-за неожиданного появления отца.
«Уходи. Она бы не хотела, чтобы ты здесь находился», – сказала девушка отцу достаточно громко, чтобы услышали остальные.
«Я пришел попрощаться».
«Ты уже давно это сделал, вычеркнув нас из своей жизни».
«Ты понятия не имеешь, что я сделал».
«У тебя был только один шанс вырастить ребенка. Быть мужем и отцом. Ты его потерял. Уходи».
Элли помнила его лицо. Маска, скрывавшая все, что творилось у него внутри. В детстве ей всегда было интересно, о чем он думает.
Но не теперь. Какое это имеет значение?
Беккет снова натянула веревки.
На самом деле это имело огромное значение.
И все изменил.
– Собаки уже близко, – сказал Бене своим спутникам, двум верным лейтенантам. – Очень близко. Слышите лай? Он все громче. – И он улыбнулся, блеснув ослепительно-белыми зубами, на которые потратил кучу денег. – Dem like it when the end nears.
Он мешал английский с местным говором, понимая, что его люди лучше понимают смесь английского, африканских диалектов и языка араваков. Сам Роу предпочитал английский – привычка, оставшаяся со школьных времен. Да к тому же мать всегда следила за его речью, что его немного удивляло – ведь они оба любили старые обычаи.
Двое его людей, вооруженных ружьями, поднимались к тому месту, которое испанцы называли Sierras de Bastidas — горные крепости. Предки Бене, беглые рабы, прятались там от своих бывших хозяев. Они дали себе имена: катавуд, йенканкан и чанкофи. Говорят, испанцы прозвали беглецов cimarrons – неприрученными, дикими – или marrans, что на языке охотников означало «дикие кабаны». Хотя другие считали, что в основе этого слова лежит французское словечко marron — «беглый раб». Так или иначе, но англичане стали звать их маронами.
И имя прижилось.
Эти трудолюбивые люди построили города, названные в честь их основателей – Трелони, Аккомпонг, Скоттс-Холл, Мур и Чарльзтаун. Они жили с женщинами таино, прокладывали тропы в непроходимых джунглях и воевали с пиратами, регулярно нападавшими на Ямайку.
Горы стали их домом, леса – союзниками.
– Я слышу Большую Нэнни, – сказал им Роу. – Это ее пронзительный визг. Она у них вожак.
Бене назвал собаку в честь Великой Нэнни, предводительницы маронов восемнадцатого века, которая стала их духовным и военным вождем. Сейчас ее портрет украшал ямайскую банкноту в 500 фунтов – впрочем, он был вымышленным. Никто не знал, как она выглядела на самом деле – остались лишь легенды.
Роу представил, что происходит в пятистах метрах от них. Четверка собак – равных мастиффу по массе, гончей по быстроте и бульдогу по мужеству, с рыжевато-коричневыми шкурами – выстроилась за Большой Нэнни. Она никогда не позволяла самцам выходить вперед, и псы ни разу не поставили под сомнение ее лидерство, как когда-то было с женщиной, в честь которой эта собака получила свое имя. Только один пес осмелился ослушаться ее, и она сломала ему шею своими могучими челюстями.
Бене остановился на краю гряды и оглядел далекие горы, заросшие лесом. |