Изменить размер шрифта - +
От непонятного волнения даже головная боль немного отступила. Статуя стояла у дальней стены, за пятнадцать лет она практически не изменилась. Нет, она стала еще красивее...

Женщина была прекрасна какой-то неживой, не присущей обычному смертному красотой. Тонкие черты лица, чеканный профиль, ямочка на подбородке, распущенные по плечам длинные волосы, наклон головы, такой, будто она хотела, но никак не решалась обернуться, вытянутые вперед не то в умоляющем, не то в предостерегающем жесте руки, струящееся, похожее на хитон платье, босые ноги с крошечными, почти детскими ступнями, тяжелый взгляд из-под полуопущенных век.

Михаил обошел статую, не решаясь коснуться тянущихся к нему тонких пальцев, всматриваясь в узнаваемые и одновременно незнакомые черты. Рядом с шумом втянула в себя воздух Люська, спросила севшим вдруг голосом:

– Свирид, а тебе не кажется, что это не совсем она?

– Что значит – не совсем? – Он обернулся, посмотрел на бывшую с интересом.

– Ну, у той глаза были закрыты, я это точно помню, – Люся попыталась оттащить его от статуи, – а эта, смотри, точно подглядывает.

– Может, свет падает под таким углом? – Михаил вежливо, но решительно высвободился из цепкой Люсиной хватки. – Обман зрения?

– Да какой там обман?! Она смотрит!

– Смотрит.

– А должна спать! Она ж Спящая дама, а не Смотрящая! Не, мужики, зря вы на батяню моего грешили, это не та статуя!

– Сейчас узнаем, та или не та. – Михаил присел перед Дамой на корточки, ногтем поскреб подол бронзового платья.

Выцарапанная гвоздем надпись «М+А=?» не оставила никаких сомнений, потому что он сам, собственными руками, пятнадцать лет назад накорябал на хитоне Спящей дамы это безобразие...

Люся присела рядом, посмотрела поверх плеча и презрительно фыркнула. Столько лет прошло, даже семейная жизнь уже позади, а она все не угомонится, никак не простит того, чего по большому счету и не было.

– Ну что? – послышался над их головами голос Степаныча. – Она?

– Она. – Михаил встал, еще раз внимательно всмотрелся в лицо Спящей дамы. А ведь права Люся, что-то со статуей не то. И дело не только в глазах. Разворот головы, кажется, другой. И вытянутые руки не строго параллельны земле, как раньше. И в застывшей фигуре чудится то, чего и быть не может, – движение...

– Вижу, у тебя какие-то сомнения возникли. – Степаныч вплотную подошел к статуе, окинул внимательным взглядом от макушки до пяток. – Признаться, давненько я ее не видел, но и меня кое-что смущает.

– А если сравнить? – предложила рациональная Люся. – Ну, если сравнить статую со старыми фотографиями?

– А у тебя они есть? – в один голос спросили Михаил и Степаныч.

– Не помню, – дернула плечом Люся. – Надо у Петьки узнать. Это ж он у нас одно время с фотоаппаратом наперевес бегал, мечтал папарацци стать. Может, и сфоткал когда случайно...

– А мы иначе поступим. – Степаныч дернул себя за ус. – Когда графский дом было решено под клуб приспособить, я кое-какие архивные документы откопал. Не бог весть какое богатство, коли в хламе чердачном валялось, но помнится, были там эскизы и карандашные наброски.

– Чьи эскизы? – уточнил Михаил.

– Я не уверен, но думается мне, что самого Антонио Салидато.

– Это того самого, который ее сделал? – Михаил кивнул на статую.

– Не сделал, а сотворил! – поправил его Степаныч. – Это лодочную станцию или вот мастерскую можно сделать, а такую красоту можно только сотворить. Эх, жаль, неизвестно о нем ничего! Ведь, по всему видать, талантливый был скульптор.

Быстрый переход