В тот самый момент, когда пилот собирался доложить о своей позиции по громкоговорителю, установленному в кабине KAL 007, послышалось сообщение о тревоге на той частоте, на которую было, по всей очевидности, настроено радио авиалайнера. Корейский пилот, застигнутый этой не­ожиданностью, не понял, что было сказано, потому что он говорил в это время с Токио, и, скорее всего, попросил сво­его собеседника повторить сообщение, но забыл сменить частоту. Вот почему слова, записанные включенным микро­фоном, оказались на пленке Нарита: «Повторите условия...» и «Кровавая баня... очень плохо».

Три минуты спустя, в 18.30.05 GMT, на назначенной час­тоте KAL 007 передал одно только слово «Roger» [«понял» или «хорошо». — Е.К.]. Знал ли капитан Чун, что его радио­передатчик был все еще настроен на частоту Токио? С этого момента он больше не отвечал на вызовы Токио и продол­жал лететь к Ниигате, имитируя выход радио из строя.

Официальное объяснение того, почему передача KAL 007 в 18.27 прекратилась на полуслове, заключается, конечно же, в том, что советский перехватчик 805 выпустил в авиа­лайнер ракету в 18.26 GMT. Тем не менее мы видели, что KAL 007 погиб не у берегов Сахалина, а в 400 милях к югу, у побережья Хонсю; что предположительное сообщение в 18.26 GMT истребителя 805 «Пуск произвел» было сдела­но в 19.26 GMT, а не в 18.26 GMT и что целью 805-го не мог быть, таким образом, корейский авиалайнер. Мы видели также, что в 18.30.05 KAL 007 передал слово «Roger» и что он сделал два коротких сообщения, первое в 18.52 KAL 015 и второе началось в 19.09 KAL 050.

Рис. 19.KAL007 мог вообще не пролетать над Сахалином. Поло­жение самолета к северу от Ниигаты, где он погиб, и скорость, которую он держал, чтобы добраться туда вовремя, предполага­ют, что он прошел над проливом Лаперуза и мог не пролетать над Сахалином

Тот факт, что последние передачи (19.09, 19.10 GMT) были записаны в аэропорту Нарита наземным контролем показывает, что в то время KAL 007 находился на такой высоте и гораздо дальше к югу, чтобы оказаться в пределах зоны видимости из Токио. Эти передачи, вполне распозна­ваемые логически, на слух и посредством анализа голосо­вых отпечатков указывают на то, что капитан Чун собирал­ся оставить Токио в неопределенности, где он находился до того, как вновь не вышел на официально назначенный мар­шрут у Ниигаты. Именно поэтому на своем пути на юг от

Сахалина KAL 007 не использовал транспондерный код, ко­торый он должен был использовать — 2000 в режиме «С» — как гражданский самолет, приближающийся к воздушно­му пространству, контролируемому японскими радарами со стороны океана, но, скорее всего, подражал транспондеру KAL015.

В Токио, судя по действиям авиадиспетчера, наблюда­ли два самолета на экране радара, идущих по направлению к Ниигате. Оба самолета просили доложить о прохожде­нии контрольной точки NOKKA около часа назад, но только один из них, KAL 015, находился на назначенном ему мар­шруте через Тихий океан. Диспетчер не мог идентифициро­вать два эха на своем радаре. Он подозревал, что они при­надлежат двум корейским самолетам, которые должны были лететь по одному и тому же маршруту с несколькими ми­нутами разницы. Тем не менее он потерял радиоконтакт с KAL 007, и когда он попросил KAL 015 изменить транспон­дерный код, оба эха реагировали на этот запрос одинако­вым образом. Диспетчер просил KAL015 изменить транс­пондерный код три раза и в быстрой последовательности и все равно не смог разрешить загадку, в то время как даже однократного изменения транспондерного кода достаточно для того, чтобы идентифицировать любой нормально веду­щий себя самолет.

Тем временем, действуя в соответствии с правилами, токийский контроль попросил другие самолеты, находя­щиеся поблизости от KAL 007, постараться с ним связать­ся.