Дмитрий Янковский. Третья раса
Правила подводной охоты - 2
Собаки бросились на судей и на весь королевский совет: того за ноги, того за нос да кверху на несколько сажен, и все падали и разбивались
вдребезги!
– Не надо! – закричал король, но самая большая собака схватила его вместе с королевой и подбросила вверх вслед за другими.
Г.Х. Андерсен «Огниво».
Пролог
Мой скафандр изо всех сил молотил жаберными крышками, прогоняя через налитые кровью жабры бедную кислородом воду. На глубину четырех
километров не проникает ни единого кванта света, здесь всегда темно, холодно и страшно. Именно здесь живет Смерть. Нет, действительно, если
и есть у нее где-то логово, то именно в этой бескрайней базальтовой пустыне океанского дна. Здесь жутко даже вдвоем, а в одиночку совсем
неважно, все время хочется больше света, но нельзя потакать себе в безумном расходовании «светлячков» «СГОР-4». И все же я пошел на поводу
у страха, снял с каркаса очередную ракету и запустил в вышину. Там уже догорало искусственное солнышко, и будет гораздо лучше, если через
пару секунд вспыхнет новое.
Когда стало светлее, я сверился с показаниями орбитального навигатора и продолжил путь. Чтобы экономить глюкозу, поддерживающую
жизнедеятельность скафандра, я не врубал водометы, а двигался только на перистальтических сокращениях внешней мускулатуры аппарата. Так
получалось медленно плыть всего в нескольких метрах от донной глади, но я все равно чувствовал, что скафандр выдыхается. Ему ведь
приходилось дышать за нас обоих, к тому же расстояние от базы «DIP-24-200» мы преодолели не малое.
«Долговязый, ответь Копухе», – передал я в эфир жестами Языка Охотников.
Когда легкие до отказа заполнены физраствором, чтобы противостоять чудовищному давлению глубины, использовать слова не выйдет. Поэтому
общаться приходится жестами – перчатка переводит движения пальцев в текст, а рация на каркасе выбрасывает закодированные сигналы в эфир.
– Я здесь, Копуха, – дрогнули голосом Долговязого биомембраны под хитиновым шлемом. – Тебя плохо видно на сонарной проекции. Ушел далеко.
«Знаю, – ответил я. – Но и здесь все чисто. Только донные акулы иногда появляются».
– Возвращайся, у тебя же скафандр голодный.
«Ничего с ним не станет. Продвинусь еще на километр по азимуту, может, найду какие-нибудь следы».
Однако аппарат действительно двигался все более вяло, и это начинало меня напрягать. Наконец я решился на крайнюю меру, снял с каркаса
медицинский модуль и достал оттуда инъектор с раствором глюкозы. Чуть приподняв хитиновую пластину на животе, я нащупал инъектором
пульсирующую вену скафандра и всадил в нее дозу питательного вещества. Через минуту аппарат ожил настолько, что у меня появилась
возможность врубить водометы. Скафандр, подобно кальмару, набрал в мантию воду и частыми толчками погнал меня вперед, разгоняясь все
больше. Сразу сделалось веселее, и если бы не «рассол» в легких, я бы даже забубнил под нос какую-нибудь песенку.
Примерно через полкилометра я нашел тушу дохлого кашалота. Акулы-падальщики и донные ракообразные уже порядком ее объели, но все же при
ближайшем осмотре я без труда определил причину гибели животного – в боку зияла здоровенная рваная рана, словно в кашалота пальнули из
ракетомета с близкой дистанции. Хотя даже от попадания ракеты рана была бы поменьше.
|
