— Рад слышать это, — сухо ответил он.

— И ты не скажешь мне…

Он прижал ее к себе, и ее слова утонули в страстном поцелуе. Минутой позже он мягко укусил ее и наконец улыбнулся.

— Вот так-то лучше. Сейчас тебе есть о чем подумать, но будь уверена, мы продолжим это позже.

Он посадил ее назад — на сиденье рядом с собой и потянулся к бутылке шампанского.

— А сейчас я могу еще выпить, а ты поспи.

— Если смогу, — откликнулась Розлинн. — Лучше постарайся, дорогая, потому что обещаю тебе, что у тебя не будет возможности поспать позже.

Она подождала, когда он откинется назад с бокалом шампанского и снова склонилась ему на плечо. Это была ее брачная ночь. Боже милостивый. Розлинн стало стыдно, что она переполошилась из-за пустяка:

— В следующий раз при подобных обстоятельствах поменьше слушай меня и не изображай из себя героя. Драгоценности не настолько мне дороги.

— Может быть. Но мне как твоему мужу было бы неприятно их потерять, я не хотел бы, чтобы мой кошелек похудел.

— Так ты женился на мне из-за денег?

— Из-за чего же еще? — он откровенно смеялся. Она и сама готова была рассмеяться. Действительно, зачем же еще? Он настоящий повеса и вряд ли есть надежда его изменить.

Ну что ж, если он женился на ней из-за денег, то его ожидает приятный сюрприз. В брачном контракте были оговорены очень неплохие условия для него.

Она скажет ему об этом, но не сейчас.

Энтони был в замешательстве. Обычно женщины не спали в его объятиях, поэтому он и не знал, что делать с той, которая не хочет просыпаться.

Он попробовал еще раз.

— Просыпайся, девочка моя, или ты забыла, какой сегодня день? Неужели свадебные колокольчики ни о чем не напоминают тебе? Или ты думаешь, что твоему мужу нравится, что ты спишь здесь такая привлекательная?

Она зевнула, потерла глаза, отгоняя сон — так по-детски. — Энтони, а почему ты настоял на возвращении в Лондон сегодня?

Его глаза блеснули.

— Невесты обычно очень нервничают в первую брачную ночь. Я подумал, что, может быть, для тебя будет проще провести ее в уже знакомой кровати.

Карета остановилась у подъезда особняка, слабо освещенного уличным фонарем.

— Наконец-то, — сказал Энтони и выпрыгнул, широко распахнув дверцу. — Идем, моя дорогая, и я перенесу тебя через порог.

Она оперлась о его руку и спустилась на землю.

— Это не обязательно.

— Позволь мне исполнять мою роль, — галантно отвечал он и легко, одним движением подхватил ее на руки. — В любом случае мы должны подчиниться традиции.

Наверное, ее придумали для того, чтобы невеста не могла убежать.

— Какая чушь! — она засмеялась, обвивая рукой его шею. — Скорей всего, некоторые невесты теряли сознание у порога, и их приходилось переносить.

— Только некоторые? — он засмеялся. — Уверяю тебя, что непросвещенность невест относительно супружеского ложа очень велика. Матери не могут обсуждать такие вещи с дочерьми, им мешает стыдливость, поэтому бедные девушки так переживают и нервничают из-за приближающейся потери девственности.

— Энтони! — взмолилась она, хотя ей сложно было не улыбнуться его жестокой насмешке. — Может быть, ты не будешь говорить подобных вещей? — и добавила, чтобы последнее слово осталось за ней:

— Кроме того, не у всех невест есть матери, чтобы просветить их.

— А, сейчас мы переходим на личности. Но ты ведь не боялась, так ведь, дорогая?

— Ты не дал мне времени, чтобы испугаться, — сказала она, снова покрываясь румянцем.