Анатолий Сергеевич Сычев, начальник территориального отдела полиции, человек с походкой пингвина, упомянутые обороты уважал и с удовольствием употреблял по любому поводу и без. А уж если отчитывал подчиненного, то совершенно забывал про цензуру. У нас здесь не светский раут, не телешоу и не пресс-центр, у нас — рабочий кабинет. И плевать — есть коллектив или нет, хорошо тебе или плохо. Накосячил — получай с оттяжечкой!

Упомянутую походку он унаследовал от прадеда, якобы покорявшего Антарктиду и долгое время жившего среди императорских пингвинов. Да, похоже, не только походку. Когда Анатолий Сергеевич волновался или отчитывал подчиненных, непроизвольно хлопал руками по бедрам, словно пингвин крыльями. А нос с горбинкой, похожий на клюв, окончательно добивал имидж руководителя.

Объект начальственного гнева — молодой участковый инспектор Сережа Михалев, стоявший перед Сычевым, искренне не понимал, в чем его вина. Он съездил в больницу, откуда в отдел пришла телефонограмма о получении гражданином легких увечий. Поговорил с потерпевшим мужиком, записал объяснение, взял заявление, справку уточненного диагноза. Доложил… А теперь его имеют в хвост и в гриву, да еще в присутствии коллег.

— А чего я не так сделал-то?

— А ты еще не понял?! Запомни, милый мой, — Сычев кончиком галстука вытер слюну с подбородка, — прежде чем брать с человека заявление, поинтересуйся, чего он хочет. Спросил?

— Так там грабеж! По любому пришлось бы брать.

— Да что ты говоришь?! А если он от любовницы шел, и ему эти уголовные дела как серпом по бубенцам… Или, вообще, в курсе, кто его грабанул… Эх… А нам глухарь по тяжкому! Да еще перед итоговым совещанием за квартал!

— Если б не хотел, не написал бы…

Аргумент не прошел. Крылья в очередной раз стукнули по бедрам.

— А вы-то что не подсказали? — Пингвин перевел строгий взгляд на сидящих возле стены коллег Михалева — работающих с Сергеем на опорном пункте участковых Сапрыкина и Машкова.

— Так думали, Серега знает, — буркнул последний, вечно хмурый майор, напоминавший профессора Мориарти из отечественного фильма, — не первая же телефонограмма.

— Знает… Если вместо службы халтурить, то скоро свое звание забудешь!.. Кто, вообще, этот потерпевший? — Грозный клюв снова повернулся в сторону Михалева.

— Работяга… Строитель. Срубы делает, бани.

— Значит, дерево, — заключил шеф, — иди, как хочешь с ним договаривайся, но чтобы глухаря нам не было.

— Анатолий Сергеевич, а почему мне материал?

— А кому?!

— Операм… Тут же без лица… Неочевидное.

— Ты напортачил, а операм разгребать? Нет уж, милый мой! Сам давай! Завтра же поезжай в больницу! Садись.

Сергей опустился на стул. Он, конечно, уже разбирался с подобными материалами. Но все они были «с лицами». Муж жену побьет или сосед соседа. Всё очевидно. И вчера, передавая ему материал, дежурный сказал, что мужик знает, кто его отдубасил. Потом выяснилось, что девочка из приемного покоя больницы напутала. А мужика банально ограбили в подворотне неизвестные, когда он шел домой с парковки. Отобрали бумажник, мобильник, часы… Никого не запомнил. «Двое. Молодые, здоровые…» Отличные приметы! Ни у кого таких нет! Очнулся в «скорой», вызванной сочувствующими гражданами, не прошедшими мимо. Диагноз болезненный — перелом ребер, сотрясение мозга, ушиб мягких тканей. Никакого алкоголя в крови, никакой травки в моче.

И что должен был сделать Сергей? Спросить у ограбленного: «А что вы, собственно, хотите? И не желаете ли написать, что нечаянно упали?» Ага.