Медосмотр не проходила, справку купила у фельдшера в соседнем селе. Татуированную руку бинтовала эластичным бинтом. Разговаривала мало, изображала заикание. Притворялась слабой, быстро устающей, но очень внимательной к людям. Последнее помогло больше, чем остальное. В милую Любочку влюбился пациент Садыков. Он жил в далеком кишлаке, работал на бахче, а в больнице планово оперировал паховую грыжу. Выписавшись, позвал девушку замуж. И она, к всеобщему удивлению, согласилась. Любочка хоть и не блистала красотой и умом, но жениха могла бы найти поинтереснее, а не ехать с немолодым больным колхозником в глушь. А Фиме именно это и нужно было!

Они быстро расписались. Она тут же поменяла паспорт, прописалась у мужа. Устроилась работать на бахчу, завела новую трудовую книжку. Через полгода развелась и уехала из кишлака в столицу, но всем сказала – на родину, в Псков.

В Ташкенте Любочка Садыкова лучше устроилась. Сдав часть золота, сняла отдельную квартиру, нарядов купила, прическу сделала. Стала очень миленькой. Это помогло ей устроиться на ткацкую фабрику секретарем главного инженера.

Но и в Ташкенте она не осела. Год всего прожила. Ее не покидало чувство тревоги. Фатима чувствовала за собой погоню. Она сталкивалась с агентами КГБ в Афгане. Один ее допрашивал до и после расстрела Хушкаля. И он решал, кто предатель, а кто нет. Тогда ей повезло. И везет до сих пор, но нельзя расслабляться. Надо менять место жительства и документы. А еще избавляться от своей отличительной черты, а лучше сказать, клейма. Фатима уже пыталась свести наколку. Она выжигала ее кислотой. Но когда болячки заживали, синева проступала вновь.

1990 год Фатима встретила в городе-герое Волгограде. Она опять вышла замуж, теперь фиктивно, ради прописки. Снова взяла фамилию мужа, а заодно поменяла имя. Супругу пришлось заплатить. И когда сделка совершилась, оказалось, что от золотого запаса Фатимы ничего не осталось. Цепочки, кольца, коронки – все это лом, который принимали за гроши. А она-то, наивная, думала, что обеспечила себе безбедную жизнь.

Это расстраивало Фиму, но не пугало. На пропитание она себе всегда заработает.

Она устроилась в речной порт. Официально получала немного, но хорошо имела с перепродажи осетрины и икры, что контрабандой привозили из Астрахани матросы с теплоходов. Она подумывала об открытии кооператива, но пришла беда, откуда не ждали.

Навигация заканчивалась. Корабли возвращались из последних рейсов. Фатима покупала товар впрок. У нее было несколько морозильных камер, и она намеревалась забить их, чтобы и зимой продавать осетрину.

– А что воблу не берешь? – спросил у нее знакомый моторист. У него она покупала балык. – Она под пивко круглый год заходит.

– Есть?

– Я дешево не продам. Тебе нужно обратиться к матросам с грузовых барж. Они сами ловят и солят. Купишь у них за копейки.

Она воспользовалась советом и приобрела два мешка воблы. Попросила снести их на берег. Фатима в качестве транспортного средства использовала мопед с кузовом. Мечтала о «Москвиче» – каблуке, но пока не могла себе его позволить. Мешки притащил могучий старик в тельняшке. Сразу оба – взвалил по одному на плечи. Скинув их в кузов, стал уходить, но вдруг резко обернулся. Он смотрел на Фатиму всего несколько секунд, но их хватило, чтобы понять: матрос узнал ее. Кстати, никакой он не старик. Ему чуть за сорок. Просто седой как лунь, бородатый. Под глазами набрякшие мешки пьяницы.

– Мы не знакомы? – спросила Фатима. Она лихорадочно соображала, что делать.

– Ты напомнила мне сестру, – ответил он. – Но у нее были другие глаза.