Челлиж с трудом подавил в себе желание вскочить и броситься на Роане, но никакого особого смысла бросаться на направленный в его сторону лучевой пистолет не было.

— Итак?.. — начал Саттни.

— Вы перепили! — вскричал Челлиж. — Разве вы не знаете, что произойдет, если я стартую теперь? Через две-три минуты за нами устремится весь флот Серого Чудовища. Или вы намерены просить разрешения на старт законным путем?

Он поднялся и увидел, как окаменело лицо Саттни.

— Сейчас не место и не время для шуток, — сказал тот тихо, но с угрозой в голосе. — Вы хорошо знаете возможности этого корабля и можете произвести мгновенный старт, а еще через минуту включить маршевые двигатели. И не пытайтесь рассказывать мне сказки. Я знаю возможности «Газели».

«Ну хорошо же, — яростно подумал Челлиж. Ты знаешь ее возможности, и я должен выбросить из нее в первую очередь именно тебя. Видит небо, что всю свою жизнь я был неважным солдатом, иначе давно бы уже был капитаном, а, может быть, и выше. Но этого, Саттни, ты от меня не добьешься».

Он обошел кресло пилота. Ощущение безысходности положения терзало его, но все же не настолько, чтобы протест против бесчестности Саттни полностью угас.

— И куда же мы теперь отправимся? — язвительно осведомился он. — Если я должен лететь на маршевых двигателях, то должен знать куда.

— Это вовсе не обязательно, — тотчас же возразил Саттни. — Наш план мы можем осуществить в любой части Галактики. Поэтому держите курс, куда хотите, только остерегайтесь залетать в пределы Андромеды. Это все!

Гюнтер Челлиж усмехнулся. Потом кивнул.

— Как вам будет угодно. Вся ответственность за это лежит на вас.

— А это уж не ваша забота. Я перенесу это, — язвительно парировал Саттни.

Челлиж со всей медлительностью, на которую только был способен, приступил к священнодействию за пультом. Он протянул руку, чтобы нажать одну из кнопок, но со стоном убрал ее и схватился за голову. Стараясь выиграть время, он сдавленно захрипел, словно ему стало дурно. Так он выиграл еще полторы минуты, чтобы окончательно прийти в себя и обдумать тысячи пришедших ему в голову вариантов. Он обдумал и отбросил эту тысячу вариантов и набрал пятьсот новых. Все они никуда не годились — это он понял быстро. Не было никакой возможности, которую он мог бы использовать. Все идеи содержали огромный риск для него самого. Но после раздумья он понял, что должен пойти на этот риск.

Все теперь зависело от того, знает ли Саттни назначение одной из кнопок на огромном пульте управления. Кнопка эта не была подписана. Зато она была большой и ярко-красной, и каждый, кто хоть раз сидел за пультом «Газели», знал ее назначение. Это была кнопка включения бортовой тревоги. Бортовая тревога, пока корабль находился на посадочном поле, поднимает всех, кто находится на этом поле. С того мгновения, когда Челлиж нажмет на красную кнопку, и до того, когда на поле появятся отряды спасателей, пройдет самое большее двадцать секунд. Потом старт станет уже невозможен, и Саттни с Роане попадут в свою собственную западню.

У Гюнтера Челлижа, однако, было подозрение, что в таком случае они предпочтут умереть и убить его, чем сдаться. Это был риск, на который он должен был решиться.

Кнопка располагалась на самом верху пульта таким образом, чтобы никто не мог нажать на нее по неосторожности. И для того, чтобы добраться до нее, Челлижу нужно нагнуться далеко вперед. Он не сделал этого, потому что, даже не оглядываясь, был уверен, что Роане стоит позади него, направив ствол пистолета ему в спину. Он стал нажимать ряд клавиш, которые находились под кнопкой тревоги и пока не выполняли никаких функций, так как приборы, которыми они управляли, не были еще включены.