Изменить размер шрифта - +
Но Упряму было не до того.

Осознав свою ошибку, он пришел в крайнее раздражение, бросился вновь во двор под тугие струи ливня, взялся обходить крапиву уже в нужном направлении, но поскользнулся в грязи, упал, измазался, как поросенок, непроизвольной бранью испортил все заклинание, предпринял еще одну попытку… Но об успехе теперь и думать было нечего. Духам воды не очень-то по нраву бежать на каждый призыв человека, который сам не знает, чего хочет. Упрям, однако, полностью оправдывая свое прозвище, нарезал круги до самой ночи. Добился двух неприятностей: лишил себя благосклонности водных духов на много лет вперед и подцепил жутчайшую простуду, с которой и провалялся в горячке почти неделю.

Так впервые в своей юной жизни испытал он горечь поражения.

По счастью, Упрям, хоть и был шалопаем, надежд учителя не разрушил: с достойным смирением принял сей урок и за ум взялся основательно. Правда, ненадолго…

Вспыльчивый нрав таки взял свое. Юный ученик успешно отнял у крапивы силы к дальнейшему росту, но этот первый успех показался ему слишком малозначительным и, вместо того чтобы спокойно развивать его, Упрям бросился в бой со всей горячностью молодого сердца. Опять что-то напутал, разъярился, призвал на крапиву гром и молнию… Гром получился отменный — башня содрогнулась до основания, и Наум, почуяв неладное, поспешил проверить, все ли в порядке. А вот молния оказалась жиденькой. И Упрям, недолго думая, просто усилил заклинание…

Следующие полчаса чародей долго потом не мог вспоминать без содрогания. В башне царил сущий кошмар. Пропажа шапки-невидимки и позорное бегство одного из сапог-скороходов оказались еще мелочью, обнаружившейся много позднее. От громового раската раскололся зачарованный камень, в который незадолго до этого был заточен не слишком чистый дух, буянивший на окраине столицы. Впрочем, дух сам перепугался до смерти и, ища укрытия, ненароком вселился в книгу предсказаний, о чем тоже стало известно позднее. А в те страшные минуты Науму пришлось усмирять бродивший по башне вихрь, заливать водой высыпавшиеся из печи угли и загонять обратно в погреб мышей, в панике бросившихся оттуда из-за обрушения земляного пласта с одной из стен. А наверху, в чаровальне, дела обстояли еще хуже.

Пролившиеся из опрокинутых плошек зелья образовали невиданную доселе смесь, которая прожгла в полу дыру изрядных размеров — да не в нижнее помещение, а в какой-то сопредельный мир. Первым, кого увидел Наум, поднявшись в чаровальню, был огромного роста ребенок (во многом, правда, напоминавший взрослого мужчину, но гладколицый и совершенно по-детски любопытный). Он с интересом осматривался, по пояс высунувшись из дыры. В одной руке дите держало согнутый под прямым углом кусок железной проволоки, а в другой — донельзя странное существо: черное, гладкокожее, прямоугольное, без конечностей, но с двумя большущими, расположенными друг над другом глазами. Тот, что повыше, был с бельмом, зато второй, вытаращенный, глазел вовсю. Еще отличала это существо премерзкая широкая ухмылка. Собственно, оно гораздо больше походило, скажем, на какой-нибудь ларчик, чем на живую тварь, и все-таки, без сомнения, было живым. Заметив чародея, оно вдруг страшно сверкнуло слепым глазом, издало долгий скрежещущий смешок, а потом… показало старику язык — тонкий, черный и прямоугольный. Никто и никогда не позволял себе такого в отношении почтенного чародея. Кипя от негодования, граничащего в тот миг с опасным бешенством, Наум вырвал у наглой твари язык, а великовозрастного любознатца приласкал посохом в лоб. Изгнав, таким образом, незваных гостей, старик осторожно заглянул в дыру.

Он смотрел сверху на удивительное помещение, не похожее ни на что, доселе им виденное. Просторное и светлое, оно было заставлено довольно нелепыми на вид вещами непонятного назначения. Многие из них жужжали, попискивали, потрескивали и разноцветно подмигивали. Они явно приходились сродни давешнему ручному наглецу.

Быстрый переход