Приехали утром, бросили вещи в гостинице и пошли в Управление. Приятель зама железнодорожного цеха оказался заместителем начальника как раз того отдела, через который наш расчет должен был попасть на рассмотрение начальнику Целинной железной дороги, и который должен был нас повести к генералу на «аутодафе». Самого начальника отдела не было, и этот зам, молодой мужчина лет 35, был за старшего. Он тоже ужаснулся предложенной нами норме и никакие намеки на вечернюю выпивку его не успокаивали, он был уверен, что этот вопрос решить нельзя, не установит нам генерал норму в 15,2 часа. И тут мне пришла в голову мысль подарить ему эту колоду карт с голыми бабами. Он сперва не понял, что это я ему презентовал, а когда понял, то быстро бросил их в ящик стола, потом, теряя нить разговора, переложил в карман и, извинившись, сказал, что ему срочно нужно решить одно дело, после чего выскочил из комнаты. Я вышел в коридор перекурить и минут через 15 увидел, как он вышел из туалета.

А поскольку вид у него был довольный, то я в продолжение разговора предложил ему следующее. Он, опираясь на наш расчет, готовит проект решения начальника Целинной железной дороги на установление нам нормы в 15,2 часа. Далее, прикинувшись дурачком, не знающим, что генерал собирался установить норму в 6 часов, кладет этот проект в пачку других бумаг на подпись к генералу и идет к нему подписывать всю эту пачку документов сразу. Подмахнет генерал, хорошо, обратит внимание, что уж тут поделать, не получилось! Он так и сделал: собрал стопку документов и телеграмм на подпись начальнику дороги, пошел с ними к генералу и вернулся сияющий: генерал подмахнул, не читая, что подписывает!

Вечером мы этого приятеля напоили, я отдал ему оставшиеся 60 рублей «на такси» (такси тогда стоило максимум трояк с чаевыми), и мы расстались довольные друг другом. Ночевать в Целинограде не стали, ночью выехали попутным поездом и утром вернулись в Ермак. Я получил чрезвычайно трудное решение чрезвычайно дешево, почти даром!

На завод приехал к 12-ти, шла селекторная оперативка и я позвонил в ЖДЦ Главацкому, коротко сказав, чтобы он после оперативки пришел ко мне, а сам доложил результаты командировки Донскому и вернулся в кабинет. Поскольку я вернулся через сутки, то в ЖДЦ решили, что начальник Целинной железной дороги просто выгнал меня, увидев, что мы просим 15,2 часа. Посему делегация ЖДЦ явилась ко мне в кабинет с видом людей, явившихся для выноса гроба с телом покойного. Я предъявил им бумагу с подписью и печатью, они какое-то время не могли поверить, а потом взглянули на меня где-то даже с уважением

Работа по газетам

Но оставались еще сотни позиций снабжения, от автотракторного топлива до строительных материалов, которые, по сути, без «дефицита» нельзя было решить, то есть их в подавляющем числе случаев нужно было обменивать на какой-то нужный товар, а такого товара из-за хорошей работы завода у нас не было. Гвоздем в заднице оставался выпуск товаров народного потребления.

Однако шла перестройка, в Москве болтали про самостоятельность предприятий, про свободу их выхода на мировой рынок. А у нас с этим дело обстояло так. Мы и раньше процентов десять продукции поставляли на экспорт без проблем — металл-то был у нас прекрасный. Но никакой пользы, кроме головной боли, нам от экспорта не было. По существовавшим уже тогда положениям, 10 % валютной выручки должно было идти на счет завода-экспортера. Правда, это были не доллары и марки, а, так называемые, переводные рубли — стоимость валютной выручки, пересчитанная в рубли по курсу Госбанка. А поскольку нам за весь металл, поставляемый на экспорт, внешнеторговая организация оплачивала по внутренним ценам сполна, то эти «переводные рубли» были не собственно деньги, а только право на эту сумму купить импортные товары, заплатив за них советскими рублями столько, сколько они стоили в «переводных рублях».