Отправившись в свою комнатку, я снова одел вибрамы но на этот раз снял тельняшку и майку. Подойдя к шифоньеру, я открыл дверцу и посмотрел на свой торс в зеркало. Зрелище было хотя и не очень впечатляющее, но и не наводило тоску. Довольно-таки неплохие мышцы груди, трицепсы ещё нужно подкачать, бицепсы в принципе в норме, но вот мышцы пресса, конечно, слабоватые. Нужно, чтобы были резче очерчены. Ладно, для начала сойдёт, а потом я займусь своей тушкой всерьёз. Вот только для этого цыплят нужно будет купить не полсотни штук, а целую сотню. Если, конечно, я не проснусь через пять минут и не пойду завтракать с Леночкой. Подойдя к столу я присел на стул, положил на него руки и компьютер мгновенно появился передо мной, вызвав слегка истерический смешок. Чтобы не ломать голову по пустякам, я вышел из дома и зашел в наш капитальный сарай со столярной мастерской. Отец умел отлично столярничать, а потому в доме имелся отличный инструмент и древесина.

Все мои надежды были связаны с десятком ясеневых реек сечением пять на пять сантиметров, которые отец как-то раз скоммуниздил с работы. На держаки для лопат. У нас был большой участок, целых шестнадцать соток с садом и огородом, так что копать приходилось много. Раньше я ненавидел это дело, но потом, когда осел в Москве и купил дачу, полюбил. Так что если не проснусь и останусь жить в своём юном, сильном и цветущем теле, то займусь и садом, и огородом, да, и нашим, довольно небольшим, домом, самым основательным образом. Хотя я и финансист, жизнь научила меня работать руками и свои первые уроки я получил в Рязанском образцово-показательном полку ВДВ, куда пришел сержантом, а через три месяца стал старшим сержантом потому, что прапора у нас, особенно старший прапорщик дядя Коля Оксаненко, были золотые мужики. Боевой шест длиной два метра сорок сантиметров и прочного, тяжелого ясеня, башку разнести, раз плюнуть, я выстрогал за полчаса.

Мама, помыв посуду, ушла к соседям. Они о чём-то разговаривали с отцом на кухне, но я не стал прислушиваться. Скоро отец, одетый в такие же чёрные брюки, как и у меня, подпоясанные матросским ремнём, но в кирзовых сапогах и тельняшке, заглянул с столярку. Он был на полголовы ниже меня и более изящным, но тоже сильным и мускулистым мужчиной. Посмотрев на меня с тревогой, он ловко набросил на руку ремень с латунной бляхой, украшенной якорем, и спросил:

– Сынок, если придётся драться с зверьками, то давай уж вместе. Не волнуйся, если я приложусь бляхой кому-нибудь по голове или по рёбрам, тому мало не покажется.

– Угу-угу, – ответил я, взял шест в руки, вышел во двор и сказал с улыбкой, – только стой подальше от меня, пап.

Двор у нас был довольно большой. От дома, на всю его ширину, до ворот и калитки шла широкая дорожка, а справа и слева был разбит палисадник. Забор тоже был высокий, а сам участок имел в ширину шестнадцать метров и сто в длину. Настоящая латифундия. Жестом попросив отца остановиться, я сделал несколько растяжек и принялся полегоньку раскручивать шест вокруг тела, перебрасывая его из руки в руку и делая различные перехваты – кистевые, сгибом локтевого сустава, даже захватывая его подмышкой. При этом я не стоял на месте, а постоянно вертелся, совершая стремительные движения, прыжки, приседания и видел, каким потрясённым взглядом смотрит на меня отец. Эх, батя, посмотрел бы ты на то, какие корки умеет мочить с боевым шестом наш сенсей Вася-сан по прозвищу Чёрт из Шаолиня, к которому я три раза в неделю хожу в спортзал, вот тогда бы ты понял, что мне до него, как до Китая раком. Тем не менее моё молодое тело делало все упражнения всё же получше, чем старое. Всё правильно, совсем иная энергетика, хорошие, эластичные мышцы, не перекачанные, кстати, отличные суставы и прочные связки. Ну, может быть его бы не мешало хорошенько погонять.

В любом случае, когда я стал работать с шестом почти не беря его руками, на которые снова надел перчатки без пальцев, чтобы не сорвать кожу с ладоней, шест вещь жесткая, а раскручивая запястьями с такой силой, что свист стоял, мне стало ясно, грекам кундюлей я точно навешаю.