Члены американской делегации тут же заломили мне руки за спину и потребовали, чтобы я немедленно создал бранч-офис в Вашингтоне, я переиграл его на Нью-Йорк, и компания «Картузов Индустриаль» тут же приступила к вербовке среди американских негров. За каждого откочевавшего на историческую родину негра, афроамериканцами их ещё не называли, мне обещали заплатить по десять тысяч долларов. Интересно, а сколько денег они заплатили бы мне за Мартина Лютера Кинга, останься он в живых? Ну, дурак думками богатеет и я, быстро успокоившись на этот счёт, тут же вцепился, как клещ, в президента Сенгора и стал умолять его отправиться в большое турне по США с проповедями о негритюде. В последний день саммита, в его кулуарах, теперь уже коммодор Стирлинг, чуть ли не за шиворот притащил к нам госсекретаря Генри Киссинджера, тот всё никак не мог оторваться от Подгорного, и мы мило побеседовали сначала вчетвером. После того, как уже Генри Киссинджер стал расписывать президенту Сенгору, как того встретят в Америке, и какое турне по ней тот сможет совершить, мы с Бобби Стирлингом отошли в сторонку и я смог задать ему главный вопрос:

– Бобби, эти деятели не сильно урезали твои полномочия? Тот с улыбкой ответил:

– Не волнуйся, Боб, у меня их теперь столько, что уже через полгода, максимум год, очень многие чёрные обезьяны с генеральскими погонами на плечах подожмут хвосты и будут искать такое местечко, где бы мои парни не смогли их найти.

– Да, это действительно отвратительно зрелище, видеть толстого, жирного борова с чёрной, лоснящейся рожей, позирующего с белой шлюхой на фоне толп голодных, измождённых людей, которые ковыряются в мусоре в поисках еды. – Со вздохом согласился я и попросил своего нового американского друга – Бобби, не давай этим тварям спуска и не позволяй им нигде получить политическое убежище. Хотя французы и настроены решительно, у них просто мания какая-то пригревать в своей стране всяческих людоедов. Они даже выплачивают им пособия. Знаешь, как когда-то говорил Сталин, нет человека, нет проблемы. Они ведь нелюди и разговор с ними должен быть коротким. Коммодор Стирлинг кивнул головой и успокоил меня:

– Боб, на эти вещи у меня точно такой же взгляд и я полностью разделяю твою точку зрения. Ну, а таким парням, как Большой Ману, ничего не нужно объяснять. Он в своей жизни успел повоевать в Конго на стороне и Патриса Лумумбы, и Моиза Чомбе, так что знает цену этим господам. Отводя коммодора в сторону, я заговорщицки шепнул:

– Бобби, зачем ждать целый год? Советские инструкторы всего за три месяца сделают морских пехотинцев и зелёных беретов отличными мастерами куэрнинга, не говоря уже про легионеров из второго парашютного полка, а уж наши голубые береты ими давно стали. К тому же Советский Союз вооружит тебя самой лучшей техникой, о которой только и могут мечтать десантники. Да, ты всего тремя полками, экипированными в пуленепробиваемые боекостюмы и вооруженными одними только ножами, разгонишь любую вооруженную стаю этих человекообразных павианов. Зря что ли король Хасан Второй не пригласил ни одного из этих ублюдков в Рабат? Это, Бобби, смертный приговор, а каждый лишний день, прожитый ими, это десятки загубленных жизней. Ты же получил досье на них.

– Думаю, что ты прав, Боб. – Тихо ответил мне коммодор Стирлинг и со вздохом сказал – Вот только мне очень не понравилось, что Генри Киссинджер так хлопотал за Бокассу. Не долго думая я мигом объяснил еврейскую заботливость:

– Ещё бы ему не заступаться за этого людоеда, Бобби, он же получил от него в прошлом году огромную взятку в виде солидного размера мешочка бриллиантов, вот и отрабатывает долги. Знаешь, Бобби, я, пожалуй, вооружу тебя настоящей сывороткой правды, такой, против которой даже я сам не смогу устоять. С её помощью ты на первом же допросе получишь от Бокассы такие признательные показания, что Киссинджер мигом спрячет язык в своей собственной заднице и слова не посмеет вякнуть против тебя.