– Извините, Пётр Семёнович, но эти пятеро были вооружены и хотели нас с Виктором убить. У троих были финки, у Гурованова обрезок стальной арматуры, а у этого уголовника вообще на руке, как вы видите, кастет с такими шипами, что им слону голову можно пробить. Поэтому пусть с ними разбирается милиция. Не волнуйтесь, никто из них не сдохнет, а если бы даже и сдох, то для Родины это будет не самая большая потеря. Вы же фронтовик, Пётр Семенович, сами должны всё прекрасно понимать! Это же форменные бандиты, враги.

Говоря чуть ли не повелительным и довольно властным тоном, что, наверное, нелегко слышать от пацана, я стоял широко раскинув руки и всем своим видом показывал, что до приезда милиции к задержанным. Директор тут же вступил со мной в полемику, причём в очень горячую:

– Борис, как ты смеешь так говорить? Они же точно такие советские люди, как ты, я и все остальные.

– Да? – Возбуждённо воскликнул я – И вы тоже ходите по улицам с кастетом в руках? Пётр Семёнович, а вы, на фронте, когда с фашистами воевали, часом не спрашивали, товарищ фашист, вы зачем это к нам в Советский Союз на танке приехали? Уезжайте немедленно, а не то я в вас из пушки выстрелю и тогда ваш красивый новый танк загорится, а вы умрёте.

От таких моих слов Макет онемел. В войну он был артиллеристом, командовал противотанковой батареей, был трижды ранен и имел множество боевых наград. К счастью тут подъехала милицейская машина, а вместе с ней и скорая помощь. Капитан Толкачов, которого я сразу узнал строго сказал:

– Расступитесь, товарищи дайте пройти. Так, кто тут Борис Картузов и что ту случилось?

Рядом с ним тотчас появился Витька и принялся рассказывать о том, как нас хотели отметелить Гурон со своими дружками за то, что он вчера нечаянно ударил его во время игры в футбол локтем по голове. Юривась, наш физрук, это немедленно подтвердил. Капитан Толкачов поднял руки и воскликнул:

– Ладно, это я понял, а кто положил этих молодчиков?

– Как кто? – Завопил Витька – Картуз, конечно! Он их мигом раскидал, как тряпочных! Вжик! Вжик! И все лежат на земле и не шелохнутся, только воют и стонут. Я даже и не понял, как это у него получилось. А Ваёпе, хотя тот и с ножом в руках стоял и им размахивал, он так по морде ногой треснул, что тот сразу же свалился. Я такого и в кино никогда не видел.

Правильно, Витенька, такие страсти-мордасти в Советском Союзе в кино не показывали, хотя бить так умели, а то и посильнее. Я ведь этот удар отрабатывал только в зале, интереса ради и то лет пятнадцать назад. На всякий случай я состроил отсутствующую физиономию и деловито сказал:

– Товарищ капитан, я так думаю, что об этом лучше поговорить в отделении милиции.

– Милиции, говоришь? – Спросил меня Толкач, оглядывая с ног до головы – Нет, парень, скорее уж в детской комнате милиции. На совершеннолетнего ты не тянешь. В каком классе учишься, боец, если это не секрет. Директор школы тут же сказал:

– Товарищ капитан, Борис ученик восьмого класса. Ему ещё нет шестнадцати, поэтому я поеду с вами. А вы, – Макет высмотрел в немногочисленной толпе учителей Зинаиду Петровну, нашу учительницу английского – Зинаида Петровна, сходите к нему домой и известите родителей, где находится их сын. Я тут же сказал:

– Только дома, кроме Пирата, никого нет, Зинаида Петровна. Папа с мамой на работе. Капитан Толкачев распорядился:

– Осмотреть место происшествия и собрать всё холодное оружие. Этих пятерых в скорую помощь сажайте, а юноша поедет со мной и… – Макет назвал себя – Петром Семёновичем в детскую комнату милиции. Витька тут же возмущённо завопил:

– А я? Я ж свидетель! Причём единственный!

– Ты тоже, свидетель.