Виктор отправился к бульвару Сен-Жермен, прошел улицу Дюпюитрен, перекресток и оказался на улице Эколь-де-Медсин, по которой тек поток студентов, играя на тромбонах и офиклеидах: они праздновали Пасху. Извозчики и пешеходы, встречаясь с процессией, снимали шляпы, то же сделал и Виктор. «Посланник», ехавший за ним на велосипеде, последовал его примеру.

На узкой улочке Сен-Жак, упиравшейся в фасад дома в стиле Людовика XIV, находилась крошечная лавочка продавца ликеров и настоек. Виктор огляделся, не заметил никого похожего на резчика-итальянца и окончательно пал духом. Но все же решился зайти в лавку и расспросить хозяина об Оссо Буко.

Вдоль стен громоздились уложенные друг на друга бочонки; несколько посетителей, усевшись на табуретах за деревянными столами, внимательно слушали буржуа в рединготе, который увлеченно рассказывал что-то, энергично размахивая руками. Виктор подсел за стойку, заказал стакан белого сансерского и спросил у хозяина, долговязого тощего субъекта, который раскрыв рот внимал словам оратора, не появлялся ли здесь человек по имени Оссо Буко.

— Не мешайте, видите, я слушаю. Спросите у его приятеля, вон он сидит. — И хозяин ткнул пальцем в сторону оборванца с приплюснутым носом, грустно созерцающего пустой стакан.

Виктор, прихватив свое вино, пересел за столик, пристроившись между оборванцем и лохматым черно-коричневым псом неопределенной породы, который тоже сидел на табурете.

— Простите за беспокойство, месье… — начал он.

— Никаких месье. Зови меня Ма Гёль, так меня все здесь кличут. Купи мой портрет, а? Вот, на выбор: Ма Гёль перед Пантеоном, Ма Гёль рядом с Сорбонной, Ма Гёль на выходе из церкви Сен-Жермен-де-Пре после вечерней службы. — И он развернул перед носом Виктора веер безобразных карикатур.

Заплатив, Виктор выбрал ту, на которой был изображен углем человечек с огромной головой, рассматривающий в лорнет корчащуюся в конвульсиях церковь.

— Очень оригинально. Знаете, я хочу купить одну из вещиц, которыми торгует ваш друг Оссо Буко.

— Я бы для начала промочил горло.

— Вот, угощайтесь, — Виктор придвинул ему свой стакан.

Пока Ма Гёль потягивал вино, Виктор изучал ремесленников, уличных торговцев, увядших женщин и поэтов-неудачников, составлявших аудиторию оратора. Тот, наконец, закончил свою длинную речь, поклонился и сел; ему тут же налили ликеру из бутылки на полке над бочками.

— Браво, Кубель! Просто восхитительная нудятина. Как обычно, — проворчал Ма Гёль и пояснил: — Этот Кубель, он немного ученый, немного астроном, немного сомелье и даже немного повар — одним словом, занимается всем понемногу. — Ма Гёль зашелся в кашле, сделав слишком большой глоток вина.

Виктор хлопнул его по спине, и тот, отдышавшись, продолжил:

— Вам нужен Оссо Буко? Везет же этому тупице и бездари! Все ученики художников за ним бегают Чего они нашли в его роже? Чем она лучше моей? Кончится тем, что в Люксембургском музее все святые будут на одно лицо. Мало того — сейчас с Буко пишут Верцингеторикса.

— Кто пишет?

— Один художник, как его… Жорж… фамилию я забыл, какая-то птичья.

— Муано? Алуэтт? Пенсон? Мезанж? — предположил Виктор.

— Нет! Вертится в голове, вот… сейчас… Буврей, точно!

— Ага, Жорж Тимон-Буврей, ученик Фернана Кормона. А где его мастерская?

— Где-то в богатом квартале недалеко от Ла-Мюэтт.

Виктор распрощался и вышел на улицу.

«Посланник» наблюдал за ним, прижавшись к стене красивого дома в стиле Людовика XIV, и решился оседлать велосипед, только когда книготорговец сел в фиакр. Он словно нарочно издевался над «посланником», вынуждая того опять крутить педали, не жалея ног.