Он вспомнил вдруг разговор на пляже… Иллюзорном, реальном – неважно! Она говорила, что нет холода – есть отсутствие тепла; нет темноты, а есть отсутствие света. Но что же должно отсутствовать, чтобы не стало… ничего? Или не «что», а «кто»? Творец, Создатель?..

«Бог есть любовь» – неожиданно выплыло в памяти. И тут же – ее слова: «Не это самое страшное… Если не знаете, то говорить бесполезно». Ну конечно же! Ведь там, в той реальности, неважно где, он понял смысл ее слов. Все-таки понял, а потом забыл… Впрочем, это и не нужно помнить. Это или есть, или нет, иного не дано. Нельзя научиться любить. Но если не любишь – не живешь… Это он тоже где-то слышал. Где-то читал, совсем недавно!..

Взгляд упал на томик Высоцкого. Писатель брал оттуда эпиграфы к своим произведениям, был у него такой «пунктик». Он принялся листать книгу и почти сразу нашел те самые строки:

Свежий ветер избранных пьянил,

С ног сбивал, из мертвых воскрешал,

Потому что, если не любил,

Значит, и не жил, и не дышал!

Все верно. Любовь дает смысл происходящему. Любовь делает этот мир реальным, существующим, нужным! Отсутствие любви – это отсутствие всего. Неважно, кого или что ты любишь. Но только любя, можно обрести что-то. Пусть это кажется сентиментальной банальностью, но это так. Он перестал любить себя – и его не стало. Перестал любить жизнь – и умер. Нет, не умер – перестал жить. А потом… полюбил ее? А если полюбил, то и создал? Или это она полюбила и создала его? Да какая теперь разница! Он существует, живет, любит – значит, должна существовать и она!

Писатель вскочил, вынул из шкафа дорожную сумку и принялся скидывать в нее вещи.

Он мог бы лететь самолетом, но почему-то выбрал поезд. Скорее всего, потому, что неосознанно, подспудно боялся туда ехать… Точнее, боялся не найти ее там и невольно оттягивал миг страшного разочарования. А еще – ему хотелось поразмышлять обо всем спокойно. Под стук вагонных колес так хорошо думается!

И он думал, думал, думал… Чем дальше, тем больше приходящие в голову мысли казались ему бредом, а эта спонтанная поездка – откровенной глупостью. От подобных «озарений» внутри нехорошо, словно больной зуб, ныло; писатель морщился, но выйти и пересесть на встречный поезд все же не торопился. По крайней мере, думал он, удастся наконец-то осуществить давнюю мечту – побывать на море поздней осенью. Можно и зимы там дождаться – до декабря оставалось чуть больше недели.

А потом снова вспыхивала надежда. Фантастические теории начинали казаться вполне реальными. Кто сказал, что мир именно такой, каким его принято считать? Да и кем принято? Всего несколько столетий назад он вообще представлялся людям в виде огромного диска, лежащего на трех китах под замкнутым хрустальным куполом. И так тоже было принято думать. Причем, вполне официально. А намного ли мы опередили в знаниях, в правильности мировоззрения своих предков? Разве что убрали китов и раздвинули хрустальные границы купола. Пусть очень далеко раздвинули, до бесконечности; но эти границы все же остались. Разрушить их совсем не хватило смелости.

Поняв, что решить эти проблемы он все равно не в состоянии, писатель стал мечтать о своей любимой. Он подумал вдруг, что не знает ее имени… Странно, но ему ни разу раньше не приходило это в голову. Собственно, ему и не нужно было ее имя. Ведь оно – всего лишь ярлык, необходимый для того, чтобы выделить кого-то среди подобных. Но для него она была единственной, поэтому нужда выделять ее из кого бы то ни было отсутствовала вовсе.

Хорошо, пусть его любимой не нужно имени. То есть, ее имя не нужно ему.