— Лидия, будь милосердной, тетя прожила в этом доме даже более лет, чем я! — горячился Евгений. — Здесь прошла ее жизнь, как же я могу выставить ее вон!

— Отчего же вон! Она может выбрать себе любую квартиру в Петербурге, которую пожелает! Впрочем, — надменно продолжила Астахова, — мы сами можем переехать в самые роскошные апартаменты!

— Дело даже не в квартире, а в том, чтобы она жила подле нас! Ей тяжко будет совсем одной! Она не перенесет этого!

В этом Евгений не лукавил. Да и Лидия уже имела возможность убедиться в правоте его слов. Княжна, услышав, что ей дальше придется куковать одной, сначала залилась слезами обиды. Затем сцена плавно перешла в истерику, и кульминацией явился подлинный обморок. Все это представление повергло Лидию в совершенное недоумение. Ведь ее папаша и мамаша не бьются в истерике оттого, что их единственная дочь и наследница будет проживать теперь под другой крышей! И пусть бы пожила своей жизнью, а не жизнью племянника, глядишь, может, напоследок и на нее бы нашелся хоть какой-нибудь женишок! Вдовец или увечный, да мало ли чего в жизни не бывает!

В конце концов сговорились, что на первых порах тетушка поживет с молодыми, а там как Бог даст.

День венчания Верховский потом вспоминал с особо неприятным чувством. Сбылись самые худшие его опасения. Родня невесты представляла собою просто карикатурное зрелище, впрочем, как и сама новобрачная, несмотря на отчаянные попытки княжны облагородить ее подвенечный наряд и внести некие нотки аристократизма. Огромное декольте платья украшалось невероятным количеством драгоценных камней, как, впрочем, и другие части наряда. Вероятно, их можно было отмерять пригоршнями на весах, так их оказалось много. Немыслимое количество оборок, складок, водопад фаты из тюля — все это делало Лидию просто необъятной. Верховский совсем потерялся на ее внушительном фоне. Во время церемонии Татьяна Аркадьевна подносила платочек к покрасневшим глазам, шляпка на ее голове без конца жалобно вздрагивала. Гости со стороны жениха понимающе переглядывались. Нелепый вид будущей княгини Верховской вызывал насмешки. Однако некоторые качали головой с заговорщицким видом. Они-то знали, сколько взял за женой этот ловкий молодой человек! Игра стоила свеч!

После церковной церемонии молодые, родня и гости двинулись в ресторан купца Палкина на Невском проспекте. Надо ли говорить, что вино лилось рекой, столы ломились от яств, гремел оркестр, а новобрачные устали целоваться прилюдно под пьяные крики «горько!» Евгений уж и не чаял, что все это когда-нибудь завершится. Завершилось. И вот они одни. Горничная помогла новоиспеченной княгине Верховской снять подвенечный наряд и, пожелав доброй ночи, поспешно удалилась, потому как молодой супруг уже два раза подходил к дверям спальни, скоро ли?

Брачная ночь повторила все прежние баталии. Дом огласился стенаниями и воплями, звериным рыком и хрипом. Евгению пришлось туго. Молодая жена оказалась ненасытной. Она скакала на нем, как в седле, а принимая в расчет ее необъятные телеса, муж мог легко оказаться раздавленным или задушенным меж любимых им грудей. Сколько раз он ходил в атаку, Евгений и сам запутался. Только наконец оба обессилели и заснули в широченной постели, сделанной по специальному заказу.