Все время, пока они говорили, Катя потихоньку приближалась к кокеру, и сейчас ей оставалось только протянуть руки.

Что она и сделала.

В эту самую секунду под ее ногой подломилась какая-то непрочная доска. Со страшным грохотом (или ей это только показалось?) Катя провалилась куда-то в темную глубину.

Придя в себя после такой неожиданности, она осознала сразу четыре вещи. Во-первых, она находилась в каком-то темном подвале. Во-вторых, как ни странно, была жива и даже, кажется, ничего себе не сломала. В-третьих, у нее на плечах, как горжетка на старомодном пальто, лежало что-то теплое и пушистое. И в-четвертых, при падении она, к счастью, не выронила и не разбила телефон. Из трубки в правой руке доносился Жаннин голос.

– Катерина! Катька, дуреха несчастная! Что с тобой случилось? Что это за грохот?

– Сама дура. – Катя поднесла трубку к уху. – Знаешь, кажется, я куда-то провалилась. Зато Яшу поймала.

Кто кого поймал, было не совсем ясно, но то пушистое и теплое, что лежало у нее на плечах, тихонько тявкнуло и лизнуло Катю в ухо.

– Где ты? – продолжала допытываться Жанна. – Только не говори «здесь», постарайся толком опи- сать.

– Я подошла к пятиэтажному дому, который слева от Иркиного, и тут упала в какой-то подвал. Точнее не могу сказать.

– Слева, если лицом к метро?

– Если спиной.

– Ясно. Сиди, попробую тебя найти.

Через минуту Жанна снова подала голос:

– Я около этого дома. Теперь отключи мобильник, а я наберу твой номер. Только ты не отвечай, пускай он звонит, я буду по этому звуку тебя искать.

– Ага. – Катя послушно нажала кнопку. Теперь, без голоса подруги ей стало еще более одиноко. Она прижалась щекой к теплому собачьему боку, чтобы хоть немного успокоиться.

Мобильник ожил. Услышав первые такты песни «Люблю я макароны», Катя машинально от- ветила.

– Я же тебе сказала не откликаться! – рявкнула Жанна.

– Извини, я подумала: вдруг это какой-нибудь важный звонок!

– Какой звонок для тебя важнее, чем возможность выбраться на свободу?

– Не знаю… – растерялась Катерина и дала отбой.

Телефон снова зазвонил, но на этот раз она сдержала себя.

Она сидела на полу и подпевала старой мелодии:

Люблю я макароны,

Хоть говорят, они меня погубят…

– Это точно, макароны тебя погубят, – раздался у нее над головой ворчливый голос Жанны. – Если бы не твой вес, ты бы сюда не провалилась.

– Ой, Жанночка, ты меня нашла! – Катиной радости не было предела. – Как ты быстро!

– Да ты тут так поешь, что на весь район слышно.

Жанна сбросила в подвальное окошко автомобильный трос и скомандовала:

– А ну, хватайся!

– Сначала Яшу! – самоотверженно воскликнула Катя и обвязала конец троса вокруг собачьего туловища.

Жанна вытащила кокера и снова сбросила веревку.

– Теперь сама!

– Ой, я не представляю, как я смогу выбраться, – простонала Катерина, хватаясь за трос и начиная медленное восхождение.

– Есть… надо… меньше… – простонала Жанна, изо всех сил упираясь ногами.

– С понедельника… непременно… на диету… – поклялась Катя, карабкаясь к окошку.

Через несколько минут, вконец измучившись, она добралась до окна и даже сумела протиснуть в него верхнюю часть туловища.

– Все, – проговорила она со слезами в голосе, – дальше никак. Так здесь и останусь навсегда. Брось меня, Жанка, или пристрели, все равно ничего не поделать…

– Но ведь внутрь ты как-то пролезла, значит, должна пролезть и наружу! Это закон природы! В крайнем случае придется ждать здесь, пока твой пьедестал не похудеет вдвое.